«В ответ на закон Савченко суды стали давать большие сроки»

Напомним, «закон Савченко» вступил в силу в декабре прошлого года. Он предусматривает зачисление одного дня предварительного заключения за два дня лишения свободы.

Politeka: Эксперты и политики активно критикуют так называемый  закон Савченко, который принимался с гуманной целью, а привел к тому, что на свободе оказались люди, которые объективно должны были продолжать отбывать наказание. По вашему субъективному мнению, имел ли право на существование «закон Савченко»?

Евгений Захаров: Этот закон появился, потому что у нас была процедура уголовного преследования, которая приводила к многолетнему сидению в следственных изоляторах в очень тяжелых условиях. Может кто-то не знает, но условия содержания в СИЗО западные эксперты называли пыткой. Жизнь в таких условиях действительно превращается в самую настоящую пытку, когда, например, в камере три места, а находится там восемь человек, и заключенные спят по очереди, туалет там же, почти нет света и вентиляции.

По всей стране в следственных изоляторах была постоянно переполненность. Только после вступления в силу нового УПК (Уголовно-процессуальный кодекс вступил в силу 19 ноября 2012-го. – Ред.) они стали разгружаться, и за полтора года количество людей в СИЗО уменьшилось более чем вдвое – c 40 тысяч до 15 тысяч. Сейчас переполненность только на Донбассе – это Старобельский и  Артемовский СИЗО.

Со старым УПК была возможность отправлять дело на доследование, если нет доказательств вины. В других странах, если вину не доказали, освобождают.  Например, в Молдове даже есть такой закон, когда суммарное время пребывания под стражей во время следствия и суда ограничивается двумя годами. То есть правоохранительным органам не дается больше двух лет, чтобы расследовать дело и провести судебный процесс. У нас таких ограничений не было. Я знал людей, которые сидели в СИЗО без обвинительного приговора девять лет. Это несправедливо. Часто бывало, что люди сидели в СИЗО столько, что они просиживали максимальный срок наказания, который предусмотрен по той статье, по которой их обвиняли в преступлении, и тогда их просто выпускали. Помню  душераздирающую историю, когда муж с женой украли два пустых бидона из-под молока, на 36 литров, потому что им нечем было детей кормить. Им обоим дали по три года, а детей отправили в детский дом. Тогда людей со сроком до 3 лет лишения свободы было треть в колониях, а всего осужденных – около 200 тысяч. На то, чтобы продержать обвиненных в нетяжких преступлениях в СИЗО, провести судебный процесс и содержать в колониях, государство тратило значительно большие суммы, чем тот ущерб, который эти люди нанесли.

Поэтому закон Савченко и появился. Мотивом было хоть как-то сгладить время пребывания под стражей в нечеловеческих условиях в СИЗО, посчитав один день в следственном изоляторе за два дня приговора. Стоит учитывать, что даже эксперты говорят: не менее 10 процентов приговоров несправедливы, а на самом деле, может, и больше. Поэтому «закон Савченко» многие приветствовали, но многие и говорили, что это плохо, потому что настоящие убийцы выйдут на волю раньше.

Politeka: Как вы относитесь к тому, что «закон Савченко» позволил выйти из тюрьмы раньше срока Лозинскому, Зварычу и организатору строительной аферы «Элита-центр»?

Евгений Захаров: Лозинский не испытал ужасов плохих условий в СИЗО, он сидел в ВИП-камере. Поэтому к нему применять «закон Савченко» не очень корректно. «Закон Савченко» не дифференцирует такие вещи, а это и невозможно, поскольку на практике сразу появится коррупционная составляющая.

Относительно Зварыча, то это смешно. Кому нужен обесчещенный судья? Он вышел раньше времени, но судьей уже не будет, поскольку ему это запрещено. Никакого вреда он никому не нанесет. Думаю, в данном случае все эти возмущения совершенно неоправданные.

То, что многие настоящие уголовники благодаря «закону Савченко» вышли на волю, — это правда. Другой вопрос: как к этому относиться? Это более тонкий нюанс. Криминологи говорят, что длительное наказание и содержание под стражей убивает в человеке человеческое и никакого исправления или перевоспитания не будет, мол, все это самый настоящий миф. А представьте, если человек сидит за то, чего не совершал. Поэтому тут как общество относится,  что лучше: оставить под стражей невиновного или освободить виновных? Это старая проблема, где одни выбирают одну точку зрения, а другие – другую, и эти люди никогда между собой не договорятся.

Politeka: Сама Савченко говорила, что, инициируя этот закон в Украине, она прекрасно понимала, что, с одной стороны, это как открыть ящик Пандоры. Согласны ли вы с таким утверждением, анализируя ситуацию по состоянию на сегодня?

Евгений Захаров: Закон в целом сыграл скорее позитивную роль, чем негативную. Считаю, что при всех издержках «закон Савченко» имел смысл, поскольку благодаря ему многие несправедливо осужденные смогли выйти на свободу. Знаю таких лично. Хотя в некоторых случаях вышли опасные уголовники.

Politeka: Какая вероятность, что эти люди обратно возвращаются в тюрьму?

Евгений Захаров: Если совершат преступление, то вернутся. Исследования показали, что к рецидиву более склонны те, кто отбывал наказание за мелкие преступления. То есть карманники вышли на свободу и продолжали этим заниматься. Убийцы вряд ли вновь пойдут на преступление, поскольку часто такие поступки совершаются из-за пьянки, из-за того, что люди не смогли перешагнуть через обиду или оскорбления, например, забрали собственность и человек начинал мстить. Все-таки маньяков, как Чикатило, не так много.

Politeka: Генпрокуратура хочет изменений в «закон Савченко». Эту инициативу поддерживают и в Минюсте. По вашему мнению, какие именно изменения стоит внести и как это улучшит ситуацию?

 Евгений Захаров: Видимо, хотят дифференцировать в зависимости от тяжести преступления. Но мы уже говорили, что тогда появится коррупционная составляющая. Поэтому ничего хорошего от этих изменений не жду. Другое дело, я уже слышал, что в судах начали учитывать «закон Савченко» и давать большие сроки.

Politeka: Юрист-криминолог Анна Маляр отмечает, что «закон Савченко» был принят под конкретных людей, а особенно под «элитных бандитов» и ВИП-преступников.

 Евгений Захаров: Не согласен с ней. Изначально я не верил, что такой закон примут, потому что государство идет на поводу у бывших преступников. Обычно государство не хочет разбираться.

 Politeka: Знаете ли вы примеры в других странах подобных законов?

Евгений Захаров: Подобных законов не существует, потому что нигде в мире не надо исправлять такого сорта ошибки государственной системы уголовного преследования, кроме Украины и России. Это специфика коммунистических режимов. В Европе лишение свободы – это исключительная мера. Например, норвежец Брейвик (в 2011 году был признан виновным в убийстве 77 человек. – Ред.) в Украине получил бы пожизненное, а если бы была смертная казнь, то его расстреляли бы. Однако там он раздает интервью, позирует перед прессой.

Politeka: Подводя итоги нашего разговора, как вы оцениваете ситуацию с правами людей в Украине сегодня?

Евгений Захаров: Нельзя сказать, что за последние два года, после Майдана, ситуация улучшилась или ухудшилась. Безусловно, стало больше политической свободы в стране. Люди не боятся говорить то, что думают. Но оккупация Крыма и война на Донбассе, навязанная Россией, породили много негативных последствий с точки зрения нарушений прав человека и в отношении общей атмосферы в обществе. Многие считают, что с помощью применения силы можно решить сложные проблемы. А это большая ошибка. Из-за этого в целом могу сказать, что уровень насилия и готовность применять насилие стал гораздо выше, чем до Революции достоинства. Можем наблюдать ненависть в обществе. Это опасная тенденция для будущего развития страны. Может привести к тому, что люди будут применять силу вместо того, чтобы договариваться.