Насилие в АТО: пытки, убийства и массовый гнев

В АТО в Донецкой области он провел год и четыре месяца. Воевал в составе добровольческого батальона. Просит не указывать ни его позывного, ни фамилии.

— Почему так редко говорят о насилии на войне?

— Сейчас люди воспринимают только информацию о 200-х. Почти перестали сочувствовать тем, кто возвращается с войны живой, но без руки либо ноги, прошел через плен сепаратистов и пытки. Надо понимать, что не бывает войн без выстрелов и убийств, без насильников и жертв.

Нет праздника ни у нас, ни по ту сторону баррикад. Одни ребята с оружием в руках превращаются в зверей, другие чувствуют себя «полубогами».

Бойцам сложно справиться с приступами агрессии. Особенно, когда убивают кого-то из собратьев. В июле прошлого года в лесопосадке мы нашли тело товарища, с которым вместе стояли на блокпосту. Я знал, как зовут его маму, что он через месяц планировал вернуться домой и сделать предложение руки и сердца своей девушке. Что я должен чувствовать, когда вижу его мертвого, порезанного, замученного? Ненависть, ярость, дикое желание мести.

К насилию прибегают все армии мира. В сексуальных преступлениях и физических расправах над врагом не раз обвиняли американских солдат. Их Министерство обороны признает, что такая проблема существует. А наше — нет. У нас и без войны было насилие в армии. От советского времени унаследовали дедовщину. В воинских частях нередко издевались над молодым призывником. Известны случаи самоубийств и убийств в армии. Случалось так, что солдат бежал из военной части, прихватив табельное оружие.

Многих на фронте к насилию также провоцирует алкоголь. Это не секрет. Пьяные бойцы становятся неуправляемыми и агрессивными.

— Как часто выпивка в АТО заканчивается трагически?

— Расскажу один случай. На одном из блокпостов трое ребят пошли в магазин за водкой. Перед тем изрядно выпили. Из-за чего-то поссорились. Вернулись вдвоем. Куда делся товарищ — не могли ответить. Его нашли через месяц. Один из местных жителей рассказал, что видел, как двое мужчин в форме бросили тело в колодец, но узнать их не смог.

В добровольческих батальонах придерживаются дисциплины. Выпил — на следующее утро с вещами на выход.

Бывает, что кто-то на «гражданке» напьется и бежит стреляться. От одного жена ушла. Подала на развод, а он и не догадывался. Напился и кричал: «Дайте мне гранату». Обещал взорвать себя. Многие склонны к самоубийству. С такими людьми бесполезно говорить. Если задумал, он найдет, как свести счеты с жизнью.

— Как расценивать насилие над пленными во время вооруженного конфликта?

— Есть несколько товарищей, прошедших пытки в плену сепаратистов. Собрату бритвой пытались содрать татуировку с украинским гербом. Другому разведчику засунули лезвие под ногти, ломали пальцы, отрезали уши, выбили два зуба. Пугали, что кастрируют, дважды обещали расстрелять. Парню 28 лет, а он уже калека.

Когда мы в добробате ловили сепаратистов, их запрещали даже пальцем трогать. Не нужно забывать, что главный убийца украинцев — Путин. Мы играем в игры с дьяволом. Он привел на нашу землю свою армию, раздал оружие душевнобольным людям, которых теперь называем сепаратистами, выпустил из тюрем в Донецкой и Луганской областях насильников, грабителей, убийц и заставил воевать против своих же людей.

— Кого брали в плен добровольцы?

— Мы отлавливали тех, которые убивали и пытали наших ребят. Сначала сдавали милиционерам, но те через час их отпускали. Тогда мы поняли, что лучше с ними расправляться самим. Проводили воспитательный процесс и отпускали.

— Вам приходилось брать в плен мирных жителей, которые не совершали преступления, но поддерживали противника?

— Видел таких, кто жену и детей отправил в Украину, а сам шел воевать за «ДНР». Задерживал местных жителей, фотографировавших наше месторасположение и дававших наводку сепаратистам, которые потом нас обстреливали. Многим за то, что сдадут наши позиции, обещают отблагодарить водкой или наркотиками.

Я останавливаю, проверяю документы, смотрю, контакты и фото в его телефоне. Подозрительных вел на разговор.

— Батальон «Торнадо» обвиняют в жестоком обращении с пленными. Какая тут доля правды?

— Думаю, что ребята просто перешли дорогу не тем людям. Знаю «торнадовца», который еще в составе батальона «Шахтерск» воевал в Иловайске. Потерял там трех близких товарищей, сам калекой вернулся. Немного подштопался и пошел воевать в «Торнадо». На парня завели несколько томов дела. Кстати, в насилии никого из них не обвиняют. Это все бурные фантазии военного прокурора.

В деле против «Торнадо» слово «насилие» нет. Но приписывают организацию бандгруппировки и кражи. Спрашиваю у него, были факты мародерства. Отрицает, и я ему верю. Единственное, что мне лично пришлось украсть на войне — это петуха. Есть нечего было. Зашли во двор. Хозяев дома не было. По двору бегали куры. Я поймал петуха — и к колодке. Наварили с ребятами бульона. Это можно считать мародерством?

Посмотрите, кто говорит по делу против «Торнадо». Это люди, которые поддерживают ДНР. Слушать пострадавших я бы не стал. Большинство из них ненавидит украинских военных, поскольку часто пишут на них доносы.

Для меня насилие — это синоним слова война. Почему только через два года АТО начали обращать на это внимание? Сейчас из добровольцев делают антигероев, чтобы поставить на один уровень с сепаратистами, посадить, а потом объявить амнистию и отпускать вместе с террористами, за спиной которых настоящие преступления. Им все сойдет с рук.

20 тысяч долларов дают за голову украинского военного

— Свидетелями какого насилия вам приходилось быть на войне?

— Находили тела без головы. Это работа кадыровцев. Трупы были в гражданской одежде. Но никто из местных не заявлял о пропаже без вести кого-то из своих родственников. Тела отвозили в морг.

Наша медсестра оказывала помощь изнасилованной женщине. Она после этого хотела порезать себе вены. В больницу не довезли бы. Истекала кровью. Когда пошла на поправку, уговаривали ее написать заявление на обидчика, составить его фоторобот. Испугалась. Вернулась домой. Затем нам соседи рассказали, что над ней поиздевались друзья ее сожителя, которые дальше продолжали приходить к ним в гости и пить.

— Насколько распространено изнасилования в АТО?

— О количестве изнасилований в АТО бесполезно говорить. Никто такой статистики не ведет. Поскольку отсутствуют правоохранительные органы на территориях, подконтрольных боевикам. Поэтому невозможно собрать доказательную базу о случаях сексуального насилия. 90% женщин, переживших изнасилование, не сознаются в этом. В полицию идет лишь каждая десятая жертва. Люди не верят ни полиции, ни судам.

Насильники самоуверенны, потому что видят, что им это сходит с рук. Летом прошлого года пьяный боец ​​АТО изнасиловал несовершеннолетнюю девушку. Суд дал ему два года условно. Якобы приняли во внимание, что обвиняемый ранее не был судим, является участником АТО, имеет на иждивении двух малолетних детей. Что должна чувствовать жертва после такого суда? Где ей искать справедливости и защиты?

Часто насилуют дома. Был случай, когда женщину похитили на улице. Три дня она не появлялась дома. Где ее держали, не помнит. Насиловали несколько раз в день от 5 до 10 мужчин.

Я был свидетелем того, как два сепара попались нам в плен. Над ними так издевались, что они рады были в нашем подвале сидеть и ждать, пока за ними приедет СБУ. В ДНР с солдатом не церемонятся. Там действуют по законам военного времени. Украл и продал что-то из оружия — могут расстрелять. Напился или объелся наркотиков — заставят рыть окопы вместе с пленными. Казнят непокорных без суда и следствия.

— Через какие пытки приходилось проходить пленным в подвалах боевиков?

— Ломали пальцы, устраивали допросы с электрошокером, отрезали уши, водили на инсценированный расстрел, не давали спать несколько дней, заставляли мочиться под себя, потому что не водили в туалет, вырезали кожу с националистическими татуировками. Чего только стоят их парады пленных, когда ДНРовцы подвергают наших военных насилию со стороны толпы.

Украинскую армию обвиняют в насилии в то время, как за голову многих украинских военных сепаратистам обещают реальное вознаграждение. Представьте теперь, в каких условиях работают там наши разведчики. Ты живешь себе, а кто-то очень хочет твоей смерти и готов за это платить немалые деньги.

Был со мной в АТО парень, который на войну пришел в 18 лет. За его голову сепаратисты обещали 20 тысяч долларов. Сюжет на «Россия 1» выпустили. Говорят, он в бою положил 12 кадыровцев. На парня открыли охоту. Удалился из всех соцсетей, запустил бороду.

 Мирных протестов уже не будет

— Как возвращались к мирной жизни после демобилизации?

— Вернулся домой другим человеком. Раздражало все. Допросы мамы и сестры, которых интересовало, как там было, что я делал. Убило наповал вопрос: «Юра, ну ты хоть не убивал?». Говорю: «Не убивал, мама». И выхожу из комнаты, чтобы не слышать ее упреки и вздохи. Не заметил, как попал на домашний фронт, где меня не слышали, не понимали и не принимали таким, каким стал. Понемногу возвращаюсь к нормальной жизни. Но каяться ни в чем не собираюсь. Убивать приходится, чтобы враг не пришел и не убил твою семью. Все считают, сколько врагов убили. Сначала я тоже считал, а после 30 сбился. В бою должен убивать, чтобы не убили тебя.

Поймал себя на том, что со всеми хочу поквитаться. Сижу, смотрю новости. Если с кем-то не согласен, в голос говорю: да его за такое надо расстрелять. Смотрю — моя семья притихла. Перестал новости смотреть, чтобы не заводиться. Погрузился с головой в Интернет. Снять боевой стресс непросто.

Не знал, как взять себя в руки и начать жизнь сначала. Звали на работу, но меня тогда не интересовало ничего. Пошел к психологу, но парень, который помогал тогда бойцам в нашем местном госпитале, сам не был на войне. Чем он может мне помочь? Он меня не поймет.

— Что нужно делать сейчас, чтобы после войны насилие ни стало нормой?

— Случайно прочитал предложение одного десантника, который воевал в районе Дебальцево. Он предлагал три месяца держать солдата в АТО и на один отпускать домой на реабилитацию, чтобы крыша не поехал. Иначе страна получит бандитов с оторванной психикой, которые не боятся ничего. По его словам некоторые насмехаются в соцсетях. Но, кто прошел войну, тот поймет.

Насилие — это серьезная проблема для любой армии мира. Другое дело, когда военный возвращается домой и держит в терроре свою семью.

— Часты ли такие случаи?

— Друзья рассказывают, что 40-летнего мужчину, с которым вместе служили, в июле посадили. Сначала бил жену. Когда та не выдержала и сбежала, стал бить отца, потому что упрекал.

Многих меняет участие в горячих точках. От одного мужа жена ушла. Он не выдержал, повесился. Четверо сослуживцев пьют по-черному. Пробовал с ребятами говорить, но тщетно. Говорят, что на мирной земле их не понимают. Некоторые не могут вернуться к мирной жизни. Подписывает контракт и снова возвращается воевать.

Все должны понимать, что миролюбивая нация теперь ни под кем не прогнется. Уже не будет мирных протестов. Никто не будет выдвигать на переговоры «кличко» и «яценюков». Ребята не имеют терпения и долго не повторяют. Когда они замолкают, начинает говорить оружие.

Ранее Politeka писала о насилии среди боевиков ДНР, а именно о жестоком отношении командира Гиви (Михаил Толстых) к подчиненным. По их словам, Гиви казнит своих людей, которые чем-то перед ним провинились, а также не дает своим бойцам освободиться, фактически создает для них рабские условия.

Яна Романюк