Клуб диктаторов: Путин панически боится конкурентов

— Владимир Путин меняет не только своих союзников, но и окружение. Для чего?

— Все что делает Путин, подчинено одной-единственной цели. Это попытка сохранить власть.

То, что Владимир Путин сейчас вошел в альянс с Реджепом Эрдоганом и не только с ним, свидетельствует о попытке выстроить какую-то антизападную коалицию и сделать ставку исключительно на диктаторский режим. Такая себе попытка создания клуба диктаторов.

Путина выкинули из лиги государств первого эшелона. Он же пришел к власти в Москве, когда Россия была членом G-8. Но после того, как он украл Крым — его оттуда выкинули. И он попытался переориентироваться на страны второго эшелона — Китай, Индию. Но позже выяснилось, что это политологическая модель, которая не имеет общих интересов.

То, что в Кремле происходит бесконечное перетряхивание кадров — это панический страх перед собственным окружением. Путин не оставил вокруг себя ни одного человека, который хоть как-то был бы связан с ним личностно. Он боится любого, чей политический вес хотя бы на миллиграмм отличается от его.

Единственный человек, за которого он держится — это уникальный персонаж, в мире второго такого нет. Находясь в высших эшелонах российской власти почти 20 лет, не сумел ни создать своей команды, ни нагулять минимального политического веса, ни  повлиять хотя бы на одно событие в России. Это уникальный политический импотент — Дмитрий Медведев. Он единственный, кого Путин не опасается, в силу того, что ему просто нечем брать власть.

Касательно отставки Иванова (Сергей Иванов, бывший глава администрации президента России, — ред). Иванов когда-то был политическим тяжеловесом, претендовал на пост президента и имеет серьезные интересы. А вот Антон Вайно (новый глава АП Путина, — ред) это абсолютный политический ноль. По своему статусу является более-менее квалифицированной секретаршей в брюках.

Его назначение со стороны Путина это безошибочное решение. Вайно — абсолютный исполнитель, лишенный всяких амбиций и роста в серьезную самостоятельную фигуру. Его назначение в том же самом ряду, что и назначение путинских охранников и телохранителей на губернаторские посты. Все это перетряхивание верхушки силовых структур, губернаторского корпуса, назначение людей, которые вообще в принципе не могут ничего толком сказать, — в конечном итоге свидетельствует о том, что Путин панически боится любой конкуренции.

— Такое себе окружение слуг.

— Да, это абсолютно не самостоятельные, чисто исполнительные люди, лишенные всякой возможности диалога с ним. Абсолютно технические губернаторы, министры и руководители аппарата.

— Теперь Иванов — спецпредставитель президента по вопросам природоохранной деятельности, экологии и транспорта. Разве это не унижение для бывшего главы президентской администрации?

— Это либо временное пристанище, либо пенсия. Понятно, что никакими природными ресурсами Сергей Иванов заниматься не будет, это все к нему не имеет никакого отношения.

Речь идет о том, что эта должность для Иванова — или отстойное купе, где он просто будет пересиживать, или пенсия. В принципе, такое бывало и не только с ним. В настоящий момент Путин убирает из своего окружения практически всех людей, кроме Медведева, с которыми он как-то лично связан. Путин хочет зачистить всю площадку до блеска и смотреть на всех с высоты Останкинской башни.

— Все эти перестановки в АП как-то повлияют на выборы в Думу?

— Это абсолютно не связанные между собой вещи. Выборы в Думу Путин уже давным-давно перешагнул. Дума избрана и достаточно лояльна. Ну, будет в ней один-два или даже 12 людей демократических взглядов на 450 человек. Для Путина это не имеет никакого значения. Эти выборы он уже выиграл.

— А президентские?

— Это более серьезный вопрос. Все зависит от того, когда они состоятся. Конечно, учитывая то, как развивается ситуация в экономике и социальной сфере, до 2018-го могут случиться серьезные изменения. Я думаю, если будет ухудшающий прогноз на 2018 год, то выборы могут состояться в следующем году. И Путин обязательно будет на них баллотироваться.

В любом случае, при любой погоде Путин будет баллотироваться в президенты России.

Единственный человек, которому он может доверить погреть ему президентский стул, это Медведев. Но он уже был президентом — и это уже совсем какой-то китч получится.

Если Путин будет баллотироваться, конечно, он выиграет эти выборы. Вариант, при которых Путин идет на выборы и проигрывает, теоретически возможен в 2018-м. Но для этого должны произойти какие-то экстраординарные события.

— Перестановки в окружении Путина могут повлиять на ситуацию в Украине?

— Ситуация с диалогом ухудшилась и сильно заморожена. Прежде всего потому, что диалог Путину невыгоден. Ему все меньше и меньше есть что сказать в этом диалоге. Главная причина, по которой была устроена недавняя крымская провокация, а перед тем так называемое покушение на Плотницкого, провокация с абсолютно несъедобным послом в Украине и даже убийство Шеремета — это, скорее всего, одна цепь, нацеленная на разрушение пространства для диалога. Чтобы невозможно было вести переговоры, особенно в «нормандском формате».

Из публичной политики изъяты фактически все фигуры, кроме таких одиозных как Лавров. По сути дела, людей, с которыми кто-то может разговаривать, в России сегодня не осталось. Остался Путин и Лавров — это два человека, которые могут о чем-то говорить. Но с ними уже мало кто хочет разговаривать. А каких-то промежуточных фигур, которые бы придали какую-то гибкость внешней политике, нет.

Это могли бы быть крупные авторитетные губернаторы, чиновники путинской администрации, но таких людей уже не осталось.

— Это тупик?

— В данной ситуации, да. Никакого движения в сторону переговоров, я уже даже не говорю о минских договоренностях. Никакого прогресса в решении ситуации с Крымом, Донбассом — нет. Прогресс может быть, но только в случае развития кризиса в России. Вот это единственный фактор, который имеет значение и на каком-то этапе может повлиять.

— То есть, если санкции будут продолжены с 2017-го года, то Путин может начать сдавать позиции?

— Я думаю, что и этого будет недостаточно. Санкции — это маленький штришок. Сами по себе санкции, конечно, ничего не изменят. Но санкции плюс какие-то серьезные действия, на которые еще будет способен Запад, обострившаяся ситуация внутри РФ, протестные движения, создание, хоть и маленькой, но протестной фракции в Госдуме.

Все эти сами по себе нерешающие события в целом могут привести к какому-то кумулятивному эффекту. Конечно, речь не идет о месяце-двух. Это все не такая быстрая история.

— Как долго может продлиться ситуативный союз между Путиным и Эрдоганом?

— Их союз действительно ситуативный, но на самом деле он вполне закономерный. В первые годы после распада Союза союзниками России были ведущие страны мира. Потом ельцинская Россия была принята в клуб ведущих держав мира и G7 превратилась в G8. Еще в нулевых этот союз продолжался, но было очевидно, что каких-то союзнических отношений не получается.

После того, как Путин совершил агрессию в отношении Украины и аннексировал Крым, Россию выгнали из клуба ведущих держав. Путин стал пытаться ориентироваться на какие-то другие союзы. Из так называемой первой лиги мировых держав стал пытаться искать себе союзников во второй лиге – Китай, Индия и так далее.

Но там тоже ничего не получилось. В этом союзе в основном господствовали экономические интересы, а что им могла предложить Россия? Нефть, газ, оружие и агрессивная имперская политика – это все не очень востребовано даже в клубе второй лиги.

И вот теперь путинская Россия нашла себе союзников в том, что называется «державы третьей лиги». Это Иран, Турция и ситуативно – Азербайджан. Это исламские государства, диктатуры, а значит и союз диктатур.

Тут можно проследить общность интересов. Прежде всего на Ближнем Востоке, где Путину крайне необходим успех. Сирия, например, на сегодня является той точкой, где Путин бросает вызов государствам первой лиги. Прежде всего США и Евросоюзу.

То, что сейчас происходит в Сирии, когда Асад вместе с вооруженными силами России никак не может решить проблему «Исламского Государства» – воспринимается очень болезненно. Вот там Путину крайне необходим союз с Турцией. Она не поддерживает ИГ, но она поддерживает другие силы, которые активно борются с Асадом. И вот для Путина очень важно, чтобы Турция перестала поддерживать сирийскую оппозицию.

Для Эрдогана, учитывая ослабление страны после неудавшегося путча, проблемы во взаимоотношениях с Западом, тоже важен союз с Путиным.

Кроме всего прочего, для этих всех стран —  России, Ирана, Турции и Азербайджана — важно, что все они говорят на одном языке. У них не возникнет упреков в отношении нарушений прав человека. Никто никогда не упрекнет Эрдогана за то, что он учиняет чудовищные средневековые расправы над теми гражданами Турции, которые подозреваются или замешаны в неудачном перевороте.

Естественно, Эрдоган тоже не упрекнет Путина за то, что он делает в Украине.

Есть еще и экономические точки, надежда на «Турецкий поток», на экономические взаимодействия. Для Турции, безусловно, очень важно, чтобы Россия окончательно сняла всякие ограничения по российскому туризму в Турцию и продовольствию.

То есть, точек соприкосновения в этом союзе диктатур очень много.

— Насколько долго он может существовать?

— Пока нет серьезных ограничений по времени. Диктатурам друг с другом договариваться проще. Во время советско-великобританских переговоров Молотов и Сталин одновременно вели переговоры с Риббентропом. Почему? Если люди говорят на одном языке — договориться легче.

Здесь та же самая ситуация. Путину гораздо легче договориться с Эрдоганом, чем с Меркель или лидерами США. Это два диктатора, поэтому разговор получается гораздо проще.

Если в случае диалога между СССР и Третьим рейхом были непримиримые противоречия, потому что Гитлер претендовал на территорию Советского Союза, то в случае с Эрдоганом таких проблем нет. Он не претендует на территорию России, Россия не претендует на территорию Турции. А значит — интересы у них общие.

Разве что есть определенные проблемы, связанные с режимом Асада в Сирии. Путин хочет его сохранить, а Эрдоган нет.

Галина Остаповец