»Два тела террористов нам удалось обменять на 22 тела и пять фрагментов киборгов»

«Часто слышу вопрос: «Зачем вы туда ездите? Это обязанность государства искать и возвращать тех, кто погиб». Люди, хоть они и мертвы, хотят домой. Для них война уже закончилась. Но у каждого из них есть родители или дети, которые их ищут и ждут. Нахожу на поле боя парня. Достаю из кармана паспорт. Узнаю, что он отец двоих детей», — рассказывает Собуцкий.

Собуцкий является депутатом Луцкого городского совета. Ездит с гуманитарной миссией «Черный тюльпан» в ДНР два года.

«В зоне АТО был много раз. Искать тела мы могли начинать уже на второй день после боя. Вокруг — разбитая техника, гильзы, гранаты. Часто с нами ходит сапер. Смотрит, чтобы мы не подорвались на минах», — рассказывает подробности он.

На территории, которую контролирует «ДНР», волонтеры должны говорить на русском.

«Нас всегда сопровождал вооруженный «ДНРовец». Перед первыми поездками военные психологи рассказывали, как вести себя с ополченцами. Сепаратисты обменивают своих погибших бойцов на наших. Два тела террористов нам удалось обменять на 22 тела и 5 фрагментов киборгов. Так просто тела в морге Донецка никто не отдает. Стараемся побольше их погибших найти, чтобы обменять на наших», — отмечает он.

По словам Николая, сообщать людям о смерти родственников волонтеры не имеют права. Тела находят и доставляют в днепропетровский морг. Родню о потере официально извещают из военкоматов.

«Когда находим человеческие останки — записываем, откуда забрали тело, в каком состоянии, что за вещи лежали рядом. Когда тело поступает в морг, они заводят номер на него. Самое трудное — идентифицировать погибших, которые сгорели в БТРе. Температура при горении спецтранспорта бывает такой, что полностью расплавляется броня. Что говорить о человеке? Должна быть целой хотя бы одна кость или мышца. Происхождение тела, подверженного воздействию высоких температур, не поможет установить никакая экспертиза ДНК», — рассказывает представитель «Черного тюльпана».

Волонтеры часто наталкиваются на пустые захоронения.

«Нашли могилу с крестом. Местные говорят, что там украинский корректировщик похоронен. Раскопали ее — пустая. Выяснили, что его российские солдаты забрали с собой. Дальнейшая судьба неизвестна. Бывает, что убитый украинский солдат лежит под открытым небом, разлагается. Когда спросили у местной женщины, не знает ли, где захоронены военные, она уточнила: «А вы за нашими приехали? Или за укропами? Наших забирайте, а укропы пусть гниют».

Тогда становится понятным, кто и на чьей стороне, говорит Собуцкий.

«Осенью прошлого года искал отца моего знакомого. Он исчез в районе Марьинки. Я тогда там был. Знаю, что в Марьинке в то время не стреляли. Специально поехал на Восток, его искать. Нашел в селе Красном. Мужчина ушел воевать добровольцем. Стоял недалеко от села с собратьями. В Красное ходил в магазин за продуктами. Судмедэксперт сказал, что он умер от воспаления легких. Местные испугались, что на них смерть повесят, потому бросили тело в колодец. Но его карточку забрали себе. Покупали  с ее помощью продукты», — рассказывает шокирующие подробности Собуцкий.

Миссия «Черный тюльпан» финансируется за счет пожертвований граждан.

«Заправка машины стоит 5 000 гривен. Это чтобы добраться из Луцка в Донецк и обратно. Едут 4 человека. Люди скидывают деньги на карточку. Рефрижераторы дорогие. Нам предлагали из Германии за $10 000 пригнать, но нужно еще столько же, чтобы сделать на него документы», — уточняет он.

Украина не занимается поиском своих погибших героев, потому что это невыгодно. Семье пропавшего солдата не надо платить компенсации и давать льготы. Так считает собеседник Politeka Андрей, который сражается на Востоке полтора года. Фамилию просит не называть.

«Матери и жены пропавших военных часто не знают, к кому им обращаться. Они пишут заявления в полицию, идут в Министерство внутренних дел, обращаются в СБУ и Министерство иностранных дел. Но чиновники только перекладывают ответственность с себя на других. Ноль реакции государства на протесты под парламентом и стенами правительства. Родственникам сочувствуют, но ничем помочь не могут. Надежда у них только на волонтеров», — отмечает Андрей.

В зоне АТО Андрей потерял двух друзей.

«Тела товарищей нам удалось вывести под обстрелом. Ребят доставили домой, родные смогли попрощаться с ними и похоронить. Но у моей соседки сын исчез еще в 2014 году. Совпадений ДНК нету. Ребята, которые с ним воевали, говорят, что видели, как он погиб. Но мать, сестра и жена отказываются в это верить и не теряют надежды увидеть его живым. Неизвестно, удастся ли когда-нибудь найти тело. В том бою сгорело много техники. А в ней люди. Что здесь может сделать государство? Да хотя бы предоставить родным психолога, который помог бы пережить потерю. Но проблемами близких, к сожалению, никто в нашей стране не занимается», — говорит Андрей.

По словам бойца, когда потеряли контакт с родными, которые в зоне АТО, надо обратиться в Межведомственный центр помощи в вопросах освобождения пленных и розыска пропавших без вести при СБУ.

«Ни в коем случае сами не отправляйтесь на поиски родственников или друзей в АТО и на территорию, контролируемую сепаратистами. Родителям и детям пропавшего надо сдать образцы слюны, чтобы ваш ДНК сравнили с другими образцами в лабораториях. Хорошо, что анализы ДНК для родственников проводят бесплатно. В частных клиниках они стоили бы 3-4 тысячи гривен. Ибо на рефрижераторы у государства денег нет. Те, которые волонтеры используют для транспортировки тел, куплены на средства пожертвований, но никак не государства. А рефрижератор нужен не только для вывоза тел из АТО, но и для возвращения убитых домой», — рассказывает Андрей.

Отмечает, что, кроме волонтеров, поисками тел погибших должны заниматься правоохранительные органы.

«Мы не имели бы проблем  с сотнями пропавших безвести, если бы у каждого военного АТО изначально был именной жетон. Наибольшие потери украинцы понесли в Илловайском «котле» и у Донецкого аэропорта. Многие ребята, которые отдали свою жизнь за Украину, до сих пор не вернулись домой в гробах, не были отпеты и захоронены достойно. Надо понять, что война не закончится, даже если конфликт будет разрешен и оккупант отступит. Точку можно будет ставить тогда, когда последнего павшего в бою или замученного в плену воина похоронят как героя. Погибших надо искать сразу, а не откладывать на потом. Поиски должны начинать, пока есть очевидцы боев или пыток, которые могут указать на могилу воина, пока останки не растащили собаки, а свежие захоронения легко найти», — заверил военный.

Как ранее сообщала Politeka, боевики пытаются обменять на украинских военных «вора в законе». В списке, который боевики в прошлом году передали украинской стороне для проведения обмена заложниками, числятся лица, которые никак не связаны с боевыми действиями на Донбассе, однако  имеют проблемы с законом.

Яна Романюк