Верны Евросоюзу: что значит московское поражение в Нидерландах

К некоторому удивлению значительного числа жителей Нидерландов, парламентские выборы в стране привлекли большое внимание даже за пределами Европы. Приобретет ли евроскептицизм и праворадикальный тренд дополнительную энергию и поставит ли это под вопрос будущее Евросоюза?

В текущем году в европейских странах пройдут важные выборы. И Нидерланды стали первыми. В мае — президентские выборы во Франции, в сентябре — парламентские в Германии. Добавим к этому в октябре выборы в нижнюю палату парламента в Чехии, а в январе 2018 года президентские. В апреле президента будут выбирать в Сербии. Это далеко не полный список выборов в европейских странах. Одни из них, как во Франции и Германии, очень важны, другие как в Чехии или Сербии послужат дополнительным подтверждением политического курса Старого Света.

Перелом или легкая заминка

Первый сигнал, что крайне правая волна начинает спадать, прозвучал в Австрии. В декабре прошлого года президентом был избран лидер партии зеленых — Die Grunen — Die Grune Alternative — Александр ван дер Беллен, хотя многие предрекали победу кандидату националистической Австрийской партии свободы.

Теперь крайне правые популисты и евроскептики потерпели второе и гораздо более серьезное поражение. Хотя ведущая Народная партия за свободу и демократию премьер-министра Марка Рютте и добилась 33 мест в парламенте, но при этом потеряла восемь. Популисты из Партии свободы получили 20 мест, увеличив свое представительство на пять мандатов. Настоящими триумфаторами стали Зеленые левые. Они получили 14 мест, прибавка составила десять мандатов. В целом ясно обозначился отток голосов от так называемых традиционных партий. Больше всех потеряла Партия труда: теперь у нее девять мест против 29 в прошлом созыве, и наоборот, прибавляют новые политические формирования. От уже упомянутых зеленых до Партии защиты животных — пять мест.

Вторая характерная особенность прошедших в Нидерландах выборов состоит в том, что, кроме популистов из Партии свободы, ни одна партия не ставит вопрос о выходе из Евросоюза. Отсюда следует весьма важное наблюдение. Евроскептицизм, по крайней мере, в Нидерландах, несмотря на определенный рост, остается маргинальным политическим явлением и пока не имеет серьезной общественной основы. Даже недовольные традиционными партиями избиратели все же предпочитают голосовать за пусть и относительно новые, но отличающиеся взвешенным подходом партии. Тем более, подавляющее большинство избирателей ни в каком виде не хочет выхода страны из единой Европы. К тому же это — разрыв с традицией. Ведь Нидерланды были среди шести основателей Общего рынка и в 1957 году подписали Римский договор, которому исполняется 60 лет.

Уже довольно длительное время правительства в Нидерландах являются коалиционными. Так будет и после прошедших выборов. Отличие в том, что теперь коалицию придется формировать не из трех партий, а из четырех или пяти. Это сложная задача, с учетом того, что у партий в парламенте довольно разные взгляды на правительственную политику. В этом смысле лидеру Народной партии за свободу и демократию и нынешнему премьер-министру Марку Рютте придется нелегко.

Не последнюю роль в полученных результатах выборов сыграли два обстоятельства.

Во-первых, экономика Нидерландов развивается довольно успешно. ВВП устойчиво растет на 2-2,5% в год и так будет, по прогнозам, в ближайшие годы. Отсюда относительно низкий уровень безработицы. Характерно, что правые радикалы и евроскептики в своей предвыборной пропаганде экономических и финансовых вопросов практически не касались. Здесь им просто нечего было сказать. Соответственно, традиционные партии именно на этих фактах делали упор, хотя социальные части программ у них весьма различны.

От участия в Евросоюзе Нидерланды получают гораздо больше, чем если они выйдут из него. Это настолько очевидный факт, что даже самые заядлые евроскептики, в том числе и Герт Вильдерс, ставили выход из ЕС в конце списка первоочередных действий в случае победы. Для них гораздо важнее была борьба с миграцией и так называемой опасностью ислама.

Действительно, наплыв мигрантов в какой-то период вызывал напряжение в обществе. Исходящая от них опасность старательно гиперболизировалась, страхи ксенофобия старательно поддерживались. И это в Нидерландах, которые уже более 500 лет были европейским образцом толерантного отношения к национальным меньшинствам и религиозным группам. Уже в XVII веке Нидерланды были самой свободной, в смысле свободы слова и религиозной свободы, европейской страной. Интересно, что амстердамские книгоиздатели изрядно зарабатывали на печати запрещенных, в частности, во Франции книг. Именно здесь многие книги просветителей впервые увидели свет.

Во-вторых, буквально перед голосованием, власти предприняли ряд мер с целью ограничения миграции и защиты населения от экстремистов. Скандал с запретом визита турецкого министра иностранных дел в страну для проведения агитации среди турок заметно сыграл в пользу партии премьера Рютте. Более того, нервная реакция турецкого президента Эрдогана только способствовала популярности премьера. Точно также, как и солидарность других европейских стран. В первую очередь, Германии и Франции.

Хотя оппоненты обвиняли власти в том, что они сознательно спровоцировали скандал, как говорится, победителей не судят. Рютте и его партия получили дополнительные голоса не полностью определившихся избирателей и даже тех, кто первоначально хотел голосовать за правых радикалов. Как оказалось, и зеленые оказались в выигрыше.

В этом смысле нидерландский опыт будет внимательно изучен в других странах, и нечто подобное мы сможем увидеть если не накануне, то незадолго до даты голосования в тех странах, в которых антимигрантская волна еще достаточно высока.

Как писал в газете The New York Times политолог Утрехтского университета Марк Бовенс, умеренные партии перехватывают часть националистической повестки у радикалов. Кроме того, отмечает политолог, партия Вилдерса получила меньше мандатов, чем во время выборов 2010 года, тогда правые радикалы имели в нижней палате 25 депутатов.

Конечно, насколько устойчива тенденция спада праворадикальной волны после выборов в Нидерландах, сейчас говорить рано. Немецкие единомышленники Вильдерса из партии «Альтернатива для Германии» теряют поддержку. По данным Forsa, за партию готовы проголосовать 9% немцев, хотя еще в январе таких было 12%. Число сторонников Ле Пен также не растет, по некоторым опросам наблюдается некоторое снижение ее рейтинга.

Вопрос даже не в том, что во Франции Марин Ле Пен не станет президентом. Гораздо важнее, сколько она получит голосов и каково территориальное распределение ее сторонников. В определенном смысле неудача Герта Вильдерса создает неблагоприятный фон для правых радикалов и не способствует привлечению неопределившихся. Однако не все предопределено, и ситуация во Франции далека от определенности в лагере противников Ле Пен, хотя дата голосования неумолимо приближается.

Московское разочарование

Вообще не очень понятно, почему в российской столице так желали победы Вильдерса. Он практически по всем параметрам никак не соответствует образу пророссийского политика.

Во-первых, он сторонник свободных отношений и поддерживает ЛБГТ-сообщества.

Во-вторых, он, в отличие Ле Пен, не питает теплых чувств к Путину и не поддерживает его экспансионистскую политику. Соответственно, не требует снятия санкций с России за Крым и Донбасс. В истории с малазийским «Боингом» МН17, сбитым на Донбассе, Вильдерс занимает крайне жесткую антироссийскую позицию.

В-третьих, его антиарабская и, в более общем смысле, антимусульманская риторика полностью противоречит московскому курсу. Вильдерс во всем поддерживает Израиль, что тоже поперек политики Кремля.

Единственно, что привлекало в нем Москву, так это евроскептицизм и возможный выход, в случае прихода к власти, Нидерландов из ЕС. И это оказалось настолько сильным аргументом, что обо всем остальном и никак не устраивавшем попросту предпочли забыть. Любыми путями создать в Европе трудности, расколоть пока единый фронт в отношении санкций — это настолько желанная цель, что обо всем остальном можно забыть и на ее достижение потратить сколь угодно много средств. В первую очередь, пропагандистских усилий.

Даже когда наметилась тенденция снижения популярности Партии свободы, на федеральных каналах продолжали петь старую песню о близкой победе евроскептиков. Если все там сказанное и показанное принимать за чистую монету, то очень трудно объяснить, как случилось прямо противоположное. Однако на такие мелочи в Москве внимания не обращают. Теперь российским гражданам будут объяснять, что Вильдерс фактически победил, мандатов получил больше и Европа еще больше раскалывается. Только вот никак не расколется, к большой досаде Путина и Ко.

Если обозначенный выборами в Нидерландах тренд продолжится и усилится после выборов во Франции и Германии, то это окажет серьезное воздействие на курс США в отношении Европы. Похоже, что американская администрация все больше сосредотачивается на восстановлении связей с ведущими арабскими странами в противовес Ирану.

Соответственно для Москвы серьезно сужается поле для маневрирования в том числе и в Европе, которая также сдвигается в противостояние в Сирии и против Турции. Во многом по вине последней.

Китай тоже не хочет сближаться с Россией против США. Пекин сохраняет для себя свободу рук и в этом смысле никак не оправдывает надежд Кремля.

Как результат будет наблюдаться сближение России с Ираном и усиление противостояния с США и Израилем. Возрастающая активность Москвы в Ливии не останется незамеченной и неизбежно станет предметом обсуждения на встрече Трампа и президента Египта.

В определенном смысле выборы в Нидерландах оказались благоприятными для Украины. Можно с большим основанием предполагать, что соглашения об ассоциации будут ратифицированы новым составом парламента. Это окажет влияние не только на нашу страну, но также и на Сербию, которая вопреки московскому давлению продолжает свой курс на евроинтеграцию.

Параметры политики в отношении Украины определятся поздней осенью после выборов в Германии. Вашингтон явно переносит центр тяжести своей политики на Ближний Восток и в Азиатско-Тихоокеанский регион. В этом смысле спад волны правого радикализма в Европе только закрепит такое движение. Как следствие, отсутствие движения в конфликте на Донбассе. Ни Германия, ни Франция не имеют рычагов воздействия на Россию. Отсюда следует, что предстоит длительный конфликт.

Юрий Райхель