Зачем Россия затягивает афганский узел

Относительно длительное время Кремль не проявлял никакого интереса к развитию ситуации в Афганистане и даже поддержал США в направлении туда войск.

Положение стало меняться после 2007 года. Синдром постепенно изживался, в Москве наливались силой, особенно после Кавказской войны в 2008 году. Отсюда сначала медленный, но уверенный рост интереса не только к Ближнему Востоку, не говоря уже об Украине и ближайшем пограничье, но также и к стратегически важному Афганистану.

Старый враг становится новым другом

После вытеснения боевиков сирийской правительственной армией при поддержке Хезболлы из Алеппо и договоренности с Ираном и Турцией о разделе сфер влияния в Сирии в Москве посчитали в целом задачу по сохранению Асада у власти и получения баз в Хмеймиме и Тартусе выполненной. Более того, в качестве некоторой уступки администрации Трампа в обмен на свободу рук на постсоветском пространстве будет предложен если не уход, то значительное сокращение военного присутствия в Сирии и вообще в восточной части Средиземного моря.

Всем очевидно, что дальше наращивать присутствие на Ближнем Востоке России просто не под силу. По многим причинам, в том числе и финансового характера. Однако есть и другие не менее важные причины, толкающие Москву на некоторое если не сворачивание присутствия в Сирии, то его значительное ограничение.

Слишком много проблем возникает в мягком и весьма чувствительном для Кремля подбрюшье. В частности, на Южном Кавказе и в Центральной Азии. Последнее было наглядно продемонстрировано сменой персоналий во власти в Ташкенте, многоходовыми комбинациями президента Казахстана Нурсултана Назарбаева, готовящего транзит власти в Астане, пусть и неспешно, но последовательно. Добавим к этому турбулентность в Киргизии и постоянное маневрирование Ашхабада между Россией и своими соседями. В том числе, и афганскими группировками, которые постоянно концентрируются возле туркменской границы.

Хотя в Москве хорошим тоном является подчеркивание особых отношений с Китаем и отсутствие каких-либо проблем в двухсторонних отношениях, однако при ближайшем рассмотрении сложностей там хоть отбавляй. В том числе, и на афганском направлении.

Пекин всегда считал Афганистан своей зоной влияния, пусть непрямого, но через Пакистан. Еще в середине прошлого века из Китая в Пакистан через Афганистан было проложено Каракорумское шоссе, имеющее стратегическое значение. Его строили в основном китайские рабочие и инженеры. Оплатил стройку, а потом и реконструкцию дороги Пекин. Влетело это ему в $4 млрд, что по нынешнему курсу составляет примерно $35 млрд. Добавим к этому постоянные затраты на поддержание шоссе в необходимом состоянии, так как оно подвержено сходу лавин и завалам.

Нет ничего удивительного в том, что в китайской столице вплотную занялись проблемами на своей западной и юго-западной границе.

Исламский фундаментализм и терроризм весьма беспокоит Пекин. В Синьцзян-Уйгурском автономном районе отмечены акции ряда террористических организаций, которые пользуются определенной поддержкой, в частности, среди уйгуров — тюркоязычного народа, исповедующего ислам суннитского толка.

Событие, не получившее большой прессы, но от этого не менее важное, произошло во второй половине августа прошлого года.

В китайском городе Урумчи состоялось совещание с участием  начальника генштаба армии Афганистана генерала Кадам Шаха Шахима, командующего сухопутными силами армии Пакистана генерала Рахила Шарифа, начальника генштаба армии Китая генерала Фан Фанхуэя и начальника генштаба вооруженных сил Таджикистана генерала Зарифа Бобокалонова. На нем была достигнута договоренность о формировании четырехстороннего механизма координации и сотрудничества в рамках борьбы с терроризмом и экстремизмом, как основными региональными угрозами. Обратим внимание, что в совещании не участвовала Россия, и оно прошло под знаком доминирования Китая и Пакистана.

До этого в январе прошлого года в пакистанском Исламабаде прошли прямые переговоры между представителями кабульского режима и движения Талибан с участием Пакистана, США, КНР. И здесь никто даже не вспомнил о России. Именно тогда в Исламабаде Китай впервые отказался от своей закулисной роли и предпочел открыто выступить участником переговоров по афганскому урегулированию.

Эти события насторожили Москву, которая испытывает серьезную тревогу по поводу активизации террористических группировок на Северном Кавказе и в Центральной Азии. Еще больше в Белокаменной всполошились из-за явного усиления роли Китая в Афганистане и настойчивого желания Пекина расширить логистику своих торговых и экономических связей через азиатские страны в обход России.

Все это вынудило Москву изменить свое отношение не только к нынешней афганской власти, но и к их противникам талибам.

До 2007 года Кремль движение Талибан рассматривал как террористическое и никаких связей с ним не имел. Положение стало меняться после того, как наркотрафик в Россию через Центральную Азию начал быстро увеличиваться. Вот почему российское руководство решило установить контакты с талибами для противодействия контрабанде наркотиков.

Взаимная заинтересованность в сотрудничестве увеличилась по мере территориального роста Исламского государства. С самого начала отношения Талибана и ИГ были очень плохими. Между отрядами талибов и боевиками ИГ происходили постоянные стычки, хотя до недавнего времени последних в Афганистане было не так и много.

Тем не менее в Москве считают угрозу превращения Афганистана, который находится в непосредственной близости от государств Центральной Азии, в базу ИГ вполне реальной. Вот почему российская политика в Афганистане и, в более широком смысле, в Западной Азии совершила существенный поворот.

Дело не только в самом Афганистане, что на данном этапе явление тактическое. Наблюдаются стратегические изменения более глобального геополитического характера. Впервые за многие годы даже десятилетия российская дипломатия отходит от тесных отношений с Индией в пользу усиления связей с Пакистаном. Значение этого фактора в полной мере пока трудно оценить, но то, что он будет иметь важнейшее значение, ясно уже теперь.

Угрозу расширения базы ИГ в Западной Азии в Москве несколько гипертрофируют, но это заставляет считать талибов на данном этапе попутчиками. Здесь без Пакистана не обойтись и поэтому холодно-враждебные отношения с Исламабадом постепенно становятся все более теплыми. Похоже, что Москва не только перестает считать бывших врагов таковыми, но даже готова, пусть и на некоторое время, зачислить их в друзья.

Трубопроводная проблема

Не меньшее значение для России имеет и проблема транспорта углеводородов из Центральной Азии. В последнее время не меньшее значение приобретает и транспорт электроэнергии в Пакистан и Индию из Таджикистана и Киргизии.

Пока туркменский и узбекский газ в количестве 40-50 млрд куб. м направлялся в Китай, российский «Газпром» это не очень беспокоило. Более того, в Москве считали это полезным, так как эти объемы газа не поступали на европейский рынок и не создавали конкуренции российскому голубому топливу. Разные проекты транспорта центрально-азиатских углеводородов в Европу не тревожили «Газпром», так как военные действия и террористические угрозы делали их нереализуемыми в относительно близкое время. Однако положение стало меняться.

В декабре 2015 года в туркменском городе Мары вблизи газового месторождения Галкыныш при участии президента Туркмении Гурбангулы Бердымухамедова, президента Афганистана Ашрафа Гани, премьер-министра Пакистана Наваза Шарифа и вице-президента Индии Мохаммада Ансари был дан старт строительству газопровода из Туркмении через Афганистан в Пакистан и далее в Индию (ТАПИ).

Протяженность трубопровода составит 1800 км. Из них по территории Туркмении пройдет 200 км, в Афганистане — 735 км и 800 км — в Пакистане. Мощность магистрали превысит 38 млрд куб. м в год. Из них 16% будет покупать Афганистан и по 42% Пакистан и Индия. Строительство обойдется $7,6 млрд, его финансирует Азиатский банк. Предполагается, что поставки газа из туркменского месторождения Галкыныш начнутся в 2019 году. Отметим, что на туркменской стороне строительство ведется достаточно активно, а на афганской — к нему еще не приступили. Были разговоры, что для ТАПИ будут использоваться украинские трубы, но пока об этом не сообщалось. Хотя в Москве от этого также не пришли в восторг.

Основной проблемой ТАПИ является безопасность. Кто и каким образом будет ее обеспечивать как на этапе строительства, так и после ввода в эксплуатацию, не очень ясно. Здесь налицо большие противоречия между Афганистаном и Пакистаном. Кабул не хочет вмешательства Исламабада в этот вопрос на своей территории, но реальных возможностей сделать строительство безопасным у него нет.

Москва кинулась в последний момент и пытается войти если не в ТАПИ непосредственно, то, по крайней мере, в обеспечение его безопасности и таким образом закрепиться в Афганистане.

Именно это обстоятельство способствовало началу переговоров между Россией, Китаем и Пакистаном. Третья встреча дипломатов трех стран прошла в декабре прошлого года.

На ней Россия предложила поднять вопрос о снятии международных санкций с так называемых умеренных лидеров талибов. Похоже, что в Москве хотят не только установить отношения с Талибаном и тем самым влиять на положение в Афганистане, но также заручиться поддержкой этого движения в противостоянии ИГ. Основой для такого сотрудничества может стать, по мнению московских дипломатов, подключение Талибана к обеспечению безопасности ТАПИ. При этом Талибан мог бы получать от эксплуатации трубопровода какую-то часть прибыли.

Есть здесь и антиамериканская составляющая. Москва усилением своей роли в Западной Азии пытается навязать новой американской администрации очередную тему для обсуждения и дальнейших разменов. Пока в Вашингтоне разбираются, происходит российское закрепление с тесными связями с Китаем и Пакистаном.

Узел вокруг ТАПИ и Афганистана завязывается все сильнее. Московские маневры вызывают вполне понятное и обоснованное противодействие у Индии. Афганские лидеры выражают категорическое несогласие переговорам о судьбе страны без их участия. Их протесты заставили участников последней встречи заявить, что на следующую будут приглашены представители Кабула.

В Дели также категорически выступают против того, чтобы вести какие-либо переговоры с талибами и вообще делить террористов на хороших и плохих. Со своей стороны правительство в Кабуле будет избегать даже малейших шагов, которые вызовут индийское недовольство. В частности, усиления роли Пакистана в обеспечении безопасности ТАПИ.

Афганский вираж московской политики столкнется с еще одной проблемой. Ею станет Иран. Он выступает против ТАПИ, так как сам хочет поставлять газ в Пакистан и Индию. Влияние Тегерана и его спецслужб в западном Афганистане, где пройдет часть трассы трубопровода, очень велико. И это на каком-то этапе станет не только проблемой безопасности ТАПИ, но и в отношениях с Москвой.

Отметим еще одну опасность возвращения России в Афганистан. Вашингтон глубоко вошел в афганскую политику, и не будет просто так выходить из этой страны. Более того, с учетом ухудшающихся отношений с Китаем появление в этой стране России тем более не входит в планы США. Здесь возможно появление очередной точки противостояния, которое способно полностью провалить какие-либо московские планы на перезагрузку с новой американской администрацией.

Юрий Райхель

Фото: sco-russia.ru