Уроки рисования по карте Ближнего Востока
Уроки рисования по карте
Сто лет назад, в мае 1916 года, государства Антанты тайно делят между собой Ближний Восток. Франсуа Жорж-Пико, британец Марк Сайкс и россиянин Сергей Сазонов предчувствуют падение и распад Османской империи и потому заранее разграничивают сферы влияния. Годом позже россияне выключаются из процесса – там победила революция. Процесс передела, зафиксированный лишь на бумаге, переходит в следующую фазу. Шерифу Мекки Хусейну перед подписанием соглашения Сайкса–Пико дали добро на создание Великой Сирии. Сирийский национальный конгресс признает его сына Фейсала главой нового государства. В 1920 году в Сан-Ремо французы и британцы соглашаются признать независимость Сирии. Но лишь тогда, когда государство «сможет стать самостоятельным». А до тех пор будет находиться под мандатом на управление от Лиги Наций. Проходит всего пару месяцев, и французы силой берут под контроль Сирию.
В том же году Антанта и другие заинтересованные страны предпринимают еще одну попытку поделить Османскую империю и подписывают Севрский договор. За основу берут опять-таки соглашение 1916 года. Турция его подписывает, но планы портит революция Мустафы Кемаля, в будущем – Ататюрка, «отца турок». Турецкая армия отвоевывает обратно территории у греков и армян, заодно выбивает французов. В конце концов в 1922 году Антанта и Турция соглашаются на мир, а годом позже подписывают Лозаннский договор. По нему Турция получила нынешние границы и лишилась своих ближневосточных завоеваний в соответствии с Севрским договором. Главное отличие соглашений 1920 и 1923 года – планы создания курдского государства. После геноцида курдов (а также греков, армян и ассирийцев) и военных успехов кемалистов о нем не могло быть и речи.
Теории заговора
Европейская мечта Турции – похоронена или призабыта
Дележка Османской империи, которую предусматривало подписанное во французском Севре соглашение, сказалась на умонастроениях турецкой нации. «Севрским синдромом» назвали страх расчленения турецкого государства Западом, обиду за то, как страны Антанты действовали в отношении Османской империи и Турции. По этой причине геноцид армян, курдский вопрос до сих пор рассматриваются в Турции как часть глобального заговора, западная инспирация.
Но влияние договоров того времени не ограничивается исторической памятью турок, а до сих пор сказывается на жизни государств Ближнего Востока. Европейские державы смогли реализовать свои планы настолько, насколько им это позволили местные правители. Страны, тогда подконтрольные французам и британцам, могут быть в известной мере благодарны захватчикам. Но и с себя ответственность снимать не стоит. Простой пример. Ирак в 1926 году решал, продлевать ли еще на 25 лет британский мандат над их государством. Позитивное решение было принято из-за соблазна включить в состав Ирака Мосульский вилайет, богатый на нефть. В ином случае Мосул достался бы британцам, которые имели на него мандат от Лиги Наций, или туркам, владевшим вилайетом до британской оккупации.
По-другому в контексте событий того времени можно повернуть и курдский вопрос. Хотя в XXI веке события могли развиваться совсем иначе, будь Курдистан на карте, винить Запад стоит лишь отчасти. Севрский договор, который предусматривал создание курдского государства под британским мандатом, значительная часть курдов не поддержала. Опасались, во-первых, западного влияния. Во-вторых – возвращения беглых армян. Вместо этого курды выступили в войне на стороне армии Мустафы Кемаля. Ошибочность своего расчета они почувствовали уже через пару лет, когда Ататюрк начал устранять угрозы национальному государству турок.
То ли это «Севрский синдром», то ли пропагандистские изыски, но в турецкой прессе часто встречаются теории заговора. Вот Milli Gazete пишет о тайном заговоре троицы Керри – Лавров – Зариф. Вскользь упомянутый американским госсекретарем план Б о создании безопасной зоны турецкий журналист видит достаточным поводом, чтобы объявить о планах раздела Сирии на курдскую администрацию под управлением «Демократического союза» (PYD), алавитское государство Асада, «Исламское государство», арабские территории и подконтрольные международной коалиции районы. Журналист делает вывод, что этот план нацелен на развал Турции по этноконфессиональным различиям, а подконтрольные коалиции районы будут «обеспечивать материально-техническую поддержку всевозможных ориентированных на Турцию операций». Фантазию о плане Керри, Лаврова и главы МИД Ирана Зарифа он сравнивает с заговором 1916 года.
В головах и речах сторонников таких теорий мировые лидеры все еще желают по-новому переделить Ближний Восток. Из Турции это выглядит так. Из России – по-другому. Договариваются между собой, положим, США, Саудовская Аравия и Турция.
Ирак и Сирия как фикции
Бывший глава ЦРУ и Агентства национальной безопасности генерал Майкл Хайден летом 2015-го уверенно говорил, что Ирака и Сирии больше не существует. Это довольно популярное мнение, достаточно точно отражающее нынешнее положение дел в этих странах. Сирия подконтрольна множеству групп, каждая из которых периодически что-то захватывает. В Ираке уже давно в воздухе висит перспектива оформления курдского государства. Месяц назад президент Иракского Курдистана Масуд Барзани призвал провести референдум о независимости автономии. Хотя и уверял, что он должен лишь продемонстрировать отношения курдов к независимости, а не стать поводом для ее провозглашения. Еще в составе Османской империи Ирак был поделен на три вилайета: курдский Мосул, суннитский Багдад и шиитскую Басру.
В 2008 году Джеффри Голдберг из The Atlantic прогнозирует появление множества новых государств: Суннитского исламского государства Ирака и Шиитской республики Ирака, Курдистана, Алавитской республики и Друзистана. Кроме Ирака и Сирии, потрясения должны охватить Иран (отвалится Хузестан), Пакистан (Балочистан), Афганистан (Пуштунистан) и др.
В 2013 году прогноз журналистки и сотрудницы американского Института мира и Центра Вудро Вильсона Робин Райт выглядел немного иначе. Она опубликовала статью в The New York Times, где высказала предположения, как может выглядеть карта Ближнего Востока уже в ближайшем будущем. Вместо Ирака и Сирии – Суннистан, Шиитстан, Курдистан и Алавитстан. Если взглянуть на карту конфликта сейчас, то она во многом повторяет прогноз Райт. Специалист также спрогнозировала распад Ливии (и нынешняя обстановка похожа на ее предположения), Йемена (в ситуацию вмешалась Саудовская Аравия) и даже Саудовской Аравии.
Корреспондент итальянского Il Manifesto Кьяра Кручати передает слова священника Джалала Яко из лагеря беженцев в иракском Эрбиле: «Эти семьи потеряли все и боятся, что это может произойти снова. Они потеряли доверие: курды зарабатывают деньги на переселенцах, устанавливают космические цены на аренду жилья и пользуются рабочей силой. Ирак расколот. Больше не существует иракской национальной идентичности. Теперь каждый чувствует себя обособленно — будь то христианин, езид, мусульманин или курд».
Правительство Ирака, представляющее шиитов, крайне неохотно идет на освобождение нешиитских районов. По большому счету только в конце прошлого года правительственные силы взялись освобождать суннитские города. Но земли христиан до сих пор полностью принадлежат «Исламскому государству». Они слабо интересуют как арабов, воюющих с ИГ, так и курдов.
Предположим, арабам – шиитам и суннитам – есть куда идти. Они могут создать собственные государства на обломках Ирака. Курды уже вплотную приблизились к собственной автономии. Но куда деваться остальным? Быть может, езиды и христиане (то есть ассирийцы, халдеи) покинут Ирак. «Это больше не их страна», – говорит священник Яко.
Перспектива национальных государств
Око за око: почему война — это способ жизни в Ираке
Если еще до начала войны в Сирии и подъема «Исламского государства» появлялись такие прогнозы, распад ближневосточных государств выглядит закономерным. Такой подход можно признать реалистичным. Но и на реалистов найдутся скептики. Как пишет старший научный сотрудник Йезид Сайих из Carnegie Middle East Center, несмотря на глубокий кризис национальных государств арабского мира, их замена национальными мини-государствами или автономиями не поможет. Ключевая проблема – наличие множества идентичностей даже внутри мелких государств или автономий. Езиды и христиане, которые хотят бежать из Ирака, сильно ассимилировались с курдами (езидов даже считают теми же курдами, но с собственной религией), а туркоманы – еще и с арабами. С езидами и христианами понятно – у них свои религии. А как быть туркоманам, которые еще и поделены на шиитов и суннитов. Какая идентичность должна перевесить: этническая или конфессиональная? Правильный ответ – политическая.
Сайих пишет, что, несмотря на пагубное влияние заключенного сто лет назад соглашения на весь Ближний Восток, границы оказались более стабильны, чем перекройка Восточной Европы, Южной и Юго-Восточной Азии, Африки южнее Сахары. Сегодня даже «Исламское государство» учитывает сирийско-иракскую границу «в своем административном делении и в отношениях с местными лидерами».
Утверждение, что раздел Османской империи разрушил идеальный баланс на Ближнем Востоке, а потом хрупкое положение удерживалось вплоть до Арабской весны, стало удобным для объяснения нынешнего хаоса. Действительно, государства Ближнего Востока, управляемые авторитарными режимами в XX веке, смогли добиться видимой стабильности. Хотя в Сирии, например, с 1949 по 1970 год произошло с полдесятка переворотов, и закончились они лишь с приходом к власти династии Асадов. В Ираке в течение прошлого века хватало конфликтов на этноконфессиональной почве. Но их в достатке было и раньше. Езидов резали все кому не лень еще с раннего Средневековья. Так что вражда «Исламского государства» к этому народу не взялась ниоткуда.
Стремительный рост населения и последовавшая массовая безработица, растущее неравенство в последние десятилетия стали для ближневосточных стран непреодолимым вызовом. Подходящей альтернативы прежней системе распределения капитала не нашлось до сих пор. Не предлагают ее ни правительства государств-фикций, ни «Исламское государство». В ближневосточных странах от Египта, где после революции провалилась не одна конституция, до Ирака, Сирии, Ливии и Йемена, где о каком-либо общественном договоре не может быть и речи, нет общепринятых правил. По этой причине доступ к ресурсам строится по другому принципу: за основу берется этническая, религиозная, конфессиональная и/или племенная идентичности. Но дробление идентичностей бесконечно и неоднозначно. Южный Судан отделился от Республики Судан, но война там не закончилась. Многие арабские общества, пишет Сайих, обречены на затяжные конфликты, пока не будет найдено социально-политическое равновесие.
С похожим мнением в Foreign Policy выступает тюрколог, кандидат исторических наук из Джорджтаунского университета Ник Данфорт. Несмотря на «победу» над Севрским договором, Турция 95 лет «пытается доказать, насколько «реальна» она». Единственный выход – искать такую политическую модель, которая сделает битвы за границы и национальную идентичность второстепенными, а то и вовсе несущественными.