Виталий Касько о крахе громких дел, топ-коррупции и прокурорских баталиях (видео)

О том, почему в Украине так сложно победить коррупцию и где найти политическую волю для изменений, Politeka поговорила с экс-заместителем генерального прокурора Виталием Касько.

— Дело «бриллиантовых прокуроров» стало одним из самых громких за последние годы. Однако какого-то логического завершения так и не было. В какой точке оно сейчас находится?

— Оно было не только одним из самых громких за последние годы, но и единственным из самых громких, которое попало на рассмотрение в суд. Касалось оно подозрения во взяточничестве на сумму $200 тыс. Дальнейшие расследования тоже обнаружили серьезные злоупотребления.

Расследовали дело пять месяцев. Несмотря на давление, уголовные производства в отношении наших следователей и прокуроров, мы его завершили, направили в суд. С 4 января 2016 года оно находится в судебных инстанциях. Уже второй год его рассматривают. Однако приговора нет даже в суде первой инстанции. Только исследуют доказательства.

Складывается впечатление, что делу такой актуальности судебные институты не уделяют необходимого внимания. Делают все, чтобы о нем быстрее забыли, чтобы свести его тихонько на нет.

— Неужели его могут потихоньку закрыть?

— Возможно, в планах — чтобы о нем забыли. То есть тихо оправдать или как-то так осудить, чтобы это не вызвало резонанса. Очевидно замысел такой, чтобы это дело ничем не закончилось.

— Вас обвиняли в том, что вы не смогли вернуть деньги Курченко в Украину. Почему?

— Громких скандалов не помню, но определенные народные депутаты, выполняя определенные указания, рассказывали очень многое. Это можно проследить по волнам заявлений.

Я очень спокойно и всегда обоснованно объяснял, какой процесс возврата активов в Украину и кто этим должен заниматься. Без адекватного и эффективного следствия говорить о возврате каких-либо активов в Украину не приходится. Следствие должно доказать преступный характер средств. В частности, продемонстрировать обвинительные акты — как эти средства оказались за границей.

Должно быть соответствующее решение суда в Украине. Без всего этого говорить о возвращении активов не приходится. Если следствие неэффективно или не желает докопаться до истины, то никто не поможет – ни один эксперт, ни одно международное сотрудничество.

Уже год я не работаю в органах прокуратуры. На сегодняшний день возвращено средств команды Януковича — ноль целых ноль десятых. То есть, если я им мешал, наверное, уже могли бы вернуть огромные горы денег. Видимо дело не в международном сотрудничестве, а именно в неэффективном следствии.

— Обычно свидетели, которые причастны к коррупционным схемам, не хотят давать показания. Как их заставить это делать?

— Проблем в расследовании очень много. Возьмем дело «бриллиантовых прокуроров». Оно тоже является делом о высокопоставленной коррупции. Там нашлись и свидетели, и доказательства, и негласные следственные действия, которые позволили довести это уголовное дело до суда.

Действительно, есть проблема, что свидетели или потенциальные коллаборанты (то есть лица, которые де-факто тоже совершали преступления меньшей тяжести, но могут предоставить хорошие показания о высокопоставленной коррупции) незаинтересованны. Законодательство не стимулирует их к сотрудничеству.

К сожалению, к этому привел наш парламент. Принятые законы не стимулируют коллаборантов заключать сделки со следствием.

— Почему?

— Потому что в коррупционных преступлениях запрещено применять условные осуждения. Осуждение с отсрочкой – все, что может предложить сторона обвинения. Это чуть меньший срок, чем предусмотрено в верхней части санкций. Соответственно, если нет такого стимула, то лица не готовы к сотрудничеству и не хотят давать показания о высокопоставленной коррупции.

— Это реально изменить?

— Если коллаборационист дает серьезные доказательства и вследствие этого обвиняют высокопоставленных коррупционеров, то ему следует назначать наказание, которое было бы ниже самого низкого. Например, условное, с отсрочкой и прочее. Тогда будет стимул сотрудничать.

— Кому выгодно, чтобы нынешняя система оставалась без изменений?

— На сегодняшний день нет политической воли реально бороться с коррупцией в Украине.

Если мы действительно хотим продемонстрировать людям, что началась реальная борьба с коррупцией, то это должны быть топ-коррупционеры. Не только задержания, но и доведение дел до суда и реальные осуждения.

В суде прекратится и мелкое, и бытовое взяточничество. Постепенно люди поймут, что политика государства основывается на нулевой толерантности к коррупции. Пока этого нет, пока ловят снизу (тем самым демонстрируя, что там воровать нельзя, а на верхах — можно), то вряд ли стоит говорить, что есть политическая воля бороться с коррупцией.

— Какие из дел в отношении команды Януковича больше всего продвинулись в расследовании?

— Сначала были неплохие шансы в деле Арбузова, например. И само дело Злочевского (владелец крупнейшей частной газодобывающей компании Украины Burisma — ред.) хорошо начиналась — лично инициировал внесение в Единый реестр досудебных расследований уголовное производство в отношении него на основании запроса британских правоохранителей. Они были и остаются перспективными.

В целом большинство из санкционного списка потенциально, с точки зрения коррупционных, экономических преступлений, должны быть перспективными.

— За какое время можно такое дело довести до логического конца?

— Зависит от сложности примененных схем. У людей из санкционного списка были как абсолютно простые и наглые схемы хищения, которые за год-полтора можно расследовать, так и сложные — с помощью финансовых советников, оффшорных схем. Их можно расследовать от пяти до семи лет.

Проблема в другом – непонятно, на какой стадии эти уголовные производства находятся и действительно там сделано то, что должны были сделать в уголовном производстве такого уровня сложности за этот период.

Иногда складывалось впечатление, что прошло три года, но мы даже наполовину не приблизились к истине.

Здесь есть еще один вопрос. Новую коррупцию расследуют новосозданные антикоррупционные органы – НАПК, НАБУ. Органы прокуратуры продолжают расследовать дела о коррупции бывших высокопоставленных чиновников. Это продлится до ноября нынешнего года. Сейчас уже февраль – девять месяцев осталось, чтобы завершить эти уголовные производства.

Чтобы направить эти дела в суд, необходимо сначала направить их в НАБУ. Нужно уже потихоньку изучать эти уголовные производства, определяться с их перспективностью. Наверное, понемногу забирать их и начинать эти расследования, не дожидаясь, пока в ноябре свалятся все эти дела, которые нужно месяца три изучать, а общество уже будет ставить вопрос, что делается и какова перспектива.

— Между НАБУ и Генпрокуратурой, которые должны были бы сотрудничать, продолжается противостояние. Почему?

— Компетенция новых антикоррупционных органов и Прокуратуры отличается и четко определена законом. Было бы значительно лучше и полезнее, если бы эти органы занимались каждый своим делом.

В НАБУ есть четко определенная сфера деятельности. Генпрокуратура не должна вмешиваться в ее компетенцию и подследственность. Также НАБУ не должно заниматься тем, с чем должна справляться прокуратура.

— Между НАПК и Минюстом тоже не все гладко.

— Это вопрос сугубо межведомственного сотрудничества. Вечная украинская проблема — бюрократия. Вместо того, чтобы быстренько собраться и решить насущные вопросы, два института занимаются переброской каких-то ответов, запросов и критикой нормативных актов друг друга.

Это совершенно недопустимо. Нужно быстро собраться, тихо определить адекватный текст и показать, что этот порядок согласован. Возможно тогда хотя бы начались проверки электронных деклараций. Без этого люди будут подозревать умышленную игру государственных органов на затягивание процесса.

Вы прекрасно помните, как затягивали процесс внедрения электронных деклараций. Было девять четких попыток или это отсрочить, или вообще изменить законодательную базу. Однако общественность, СМИ, международные доноры не позволили. Но сейчас ведут процесс уже на уровне исполнителей.

С января будут подавать декларации уже не топ-чиновники, но и другие. Это значительно больше. Если сейчас их 110 тыс. в базе, то впоследствии будет более миллиона.

Конечно, постепенно все забудут об имениях за рубежом, огромных суммах наличности в валюте и т. п. Начнутся проверки более мелких чиновников – потихоньку будут сводить информацию на нет. Люди это понимают. Они увидели, кто и что задекларировал. Очень много вопросов возникло относительно законности происхождения доходов. Соответственно, от новых антикоррупционных институтов, таких как НАПК, ждут адекватной реакции. Пока что процесс, как видите, продолжается.

— Готово ли международное сообщество и впредь верить и поддерживать украинскую борьбу с коррупцией?

— Того энтузиазма, который был у международных партнеров раньше, сейчас нет. Постепенно у всех складывается впечатление, что, несмотря на все принятые законы под давлением прессы и общественности, на практике делается все, чтобы они не заработали в полную силу.

Безусловно, энтузиазма мало (кто-то называет это разочарованием) со стороны наших международных партнеров. Хотя они все еще надеются, что что-то изменится.

— Как оцениваете деятельность нынешнего генпрокурора Юрия Луценко?

— Все равно, кого сейчас назначать генеральным прокурором. В действующей системе координат, то есть в том, что представляет собой Прокуратура в системе органов власти и как последняя использует первую – это абсолютно не изменит ситуацию. Должна появиться политическая воля реформировать прокуратуру.

— О каких именно изменениях идет речь?

— Речь идет о двух группах необходимых действий. Первая – смена персонала. То есть полное очищение органов прокуратуры через проведение прозрачных процедур, которые позволили бы посторонним кандидатам принять участие в конкурсе. Начинать нужно с головы, а не с хвоста, как когда-то пытались.

Вторая – изменение правил игры, системы координат. В частности, обеспечение независимости генерального прокурора, как руководителя ведомства. Также насущный вопрос — независимость прокуроров внутри системы от своего руководства, обеспечение отсутствия коррупционных указаний.

Это приведет к тому, что прокуратура перестанет быть коррупционным гнездом, которое занимается отжиманием бизнеса, решением корпоративных споров за деньги и тому подобным

Только эти два комплекса мероприятий вместе дадут результаты. Потому что если сменить персонал, а правила останутся старыми – бюрократическими, иерархическими, коррупционными, – то это приведет к тому, что за полгода новая прокуратура станет такой, как сейчас.

Романия Горбач, Владислав Руденко