Николай Полозов о вербовке Савченко и испытании для украинского правосудия

О доказательствах в деле Савченко

До вступления любых приговоров в силу, и Рубан, и Савченко, и остальные фигуранты этого дела являются абсолютно невиновными людьми. Существует презумпция невиновности. Столь серьезные обвинения должны подкрепляться абсолютно железобетонными доказательствами. И если генеральный прокурор Юрий Луценко действительно предъявляет такие обвинения, значит, у него должны быть в рукаве козыри, которые их могут подтвердить, потому что в противном случае это будет очень серьезный имиджевый и репутационный удар не только по самому Луценко, но и по всей судебно-правоохранительной системе Украины.

Это дело — тест для судебной системы Украины, потому что мне есть с чем сравнивать, я вижу, каким образом фабрикуются уголовные дела политического характера в Российской Федерации, в том числе в отношении украинских политзаключенных. Российская система правоохранительная работает абсолютно синхронно и на стадии следствия, и на стадии прокуратуры, и на стадии суда. Зачастую даже абсолютно чудовищные обвинения, которые в любом нормальном суде рассыпались бы и эти дела позакрывали бы, в России доходят до реальных приговоров, люди отбывают реальные сроки.

Мне очень не хотелось бы, чтобы украинская система правосудия ориентировалась именно на этот курс. Все-таки движение Украины в сторону цивилизованного мира, Европы подразумевает, что  судебная система является независимой, а соответственно, усилия правоохранительных органов должны оцениваться судом беспристрастно, наравне с теми доказательствами, которые предъявляет защита. В данном случае надеюсь, что в ходе расследования этого дела не будет оказываться политического давления на следствие, на суд. Если фигуранты этого дела виновны, они понесут наказание, если они невиновны — все обвинения с них будут сняты.

Мы видели, что политическая жизнь Украины достаточно турбулентная. Происходили разные вещи, например, в Верховной Раде зажигали шашки. Сейчас депутатам, наконец, запретили проносить личное наградное оружие в здание парламента.

Если речь не идет о каких-то преступлениях, связанных с подготовкой теракта, с его осуществлением, то, наверное, ответственность должна быть не уголовная, а политическая. Украина входит в новый электоральный цикл, помимо выборов президента предстоят выборы в Верховную Раду. Соответственно, оценку таким политическим акциям будет давать избиратель.

Если действия Надежды Савченко будут по душе украинскому избирателю — ее просто переизберут на другой срок, если будут не по душе — она лишится мандата. Что касается самой Надежды, она, конечно, человек очень сложный. За время общения с ней мне это стало совершенно очевидно. Она не симпатизирует власти, то есть высказывает достаточно анархические идеи в некотором своем понимании. Но мысли — это не преступления, и если в ее действиях суд не найдет конкретного состава преступления: подготовка, вербовка, приобретение оружия и так далее, — то ее преследовать не за что.

Завербована ли Надежда Савченко?

Савченко высказывала такие мысли, которые, может быть, кому-то из граждан Украины не придутся по душе. О том, что эта война, которая, на мой взгляд, была абсолютно инспирирована Кремлем, разъединила украинцев. Она не считает, что те граждане Украины, которые находятся на территории оккупированных регионов, так называемых республик, являются действительно непримиримыми врагами украинцев, которые проживают на территории свободной Украины. Как я понимаю, ее стремлением было как раз объединить этих людей, и именно по этой причине она ездила в Донецк, впоследствии ездила в Москву на суд к Карпюку и Клыху.

Сложно давать оценку непосредственно действиям Савченко, если мы говорим о какой-то внутренней украинской ситуации, потому что я для себя не считаю возможным вмешиваться во внутреннюю украинскую политику, но в условиях плюрализма, наверное, такое видение имеет место быть. Другой вопрос — если есть такие взгляды, могут ли эти взгляды порождать действия, которые несут угрозу другим гражданам Украины? И на этот вопрос должны ответить компетентные органы.

Я с Надеждой Савченко общался практически на протяжении двух лет — с лета 2014 года и в последний раз я с ней виделся сразу после ее освобождения, то есть в начале лета 2016 года. Мы общались и в Воронежском следственном изоляторе, и в двух московских тюрьмах, и в СИЗО Новочеркасска, где она находилась во время суда. Честно говоря, я не видел каких-то кардинальных изменений в ее поведении, которые бы говорили мне о том, что что-то произошло, она завербована и так далее. Другой вопрос, что мы с ней виделись не каждый день и не в ее камере, а в следственном кабинете, куда ее выводили. Что происходило во время отсутствия меня или других адвокатов, которые работали по этому делу — не могу сказать.

В России существует практика, когда оперативные сотрудники Федеральной службы исполнения наказания работают с заключенными, когда оперативники ФСБ работают с заключенными, но были ли такие факты непосредственно в отношении Надежды Савченко — мне она об этом не рассказывала.

Другая ситуация: а что, в Украине нет агентов ФСБ на текущий момент? Почему мы говорим о российских тюрьмах? Там более-менее понятно, почему такой вопрос возникает. А здесь, на свободе? Кто убил Амину Акуеву? При каких обстоятельствах взрывали военнослужащих в Киеве и кто это делал? Здесь вопрос очень сложный. Я достоверно знаю, что сестра Надежды Савченко Вера имела некое общение с Виктором Медведчуком, который давал ей гарантии безопасности на приезд в Российскую Федерацию. Напомню, что над Верой тоже висело уголовное дело — якобы за оскорбление судьи в Чечне, куда она приезжала на процесс к Карпюку и Клыху. Продолжилось ли это общение после освобождения Надежды — не знаю, я с ней с того момента перестал общаться, поскольку занимался уже другими делами. Но, на мой взгляд, сама фигура Виктора Медведчука, которого называют кумом Путина, уже вызывает массу вопросов.