Тарас Чорновил о «пленках Саакашвили» и беглеце Курченко
О доказательствах по делу Саакашвили
Не шокирован подозрению, которое выдвинули Михеилу Саакашвили. Еще раньше я говорил вещи, которые тогда выглядели весьма неправдоподобными. Прямое российское финансирование я не вспоминал, но вспоминал заинтересованность, возможность определенной привязки. Хотя обстоятельства, связанные с Сергеем Курченко, для меня открытие. Был убежден, что деньги шли через Александра Клименко.
Само дело не вызывает никаких сомнений. Сейчас стали на защиту говорить, что видеоряд, который обнародовали в качестве доказательства, можно легко подделать. Так. Вот только следственно-оперативное дело имеет одну маленькую штуку – это верхушка айсберга. Под ней огромный массив информации. Для этого фильма должны быть созданы десятки томов следственно-оперативного дела, с фиксацией геолокации телефонов.
Чтобы выйти на конкретных людей и иметь эти записи, надо было прослушать, возможно, тысячи часов разговоров. Фиксировалось около 300 телефонов. На самом деле, есть колоссальный массив данных, собранных за санкцией суда, который фиксирует все детали. Плюс в определенный момент им удалось каким-то образом перевербовать одного из людей Курченко, который согласился снять на камеру передачу денег.
Саакашвили против Банковой: чем закончится противостояниеПочему нужна была вся эта плахта переходов от номера к номеру, и геолокация имела наибольшее значение? Михеил Саакашвили не звонил со своего стандартного номера. Использовали специальный чистый телефон, которым никто никогда не пользовался. Речь идет не только о карте, а про сам аппарат, купленный специально для этого разговора, который после этого должны были уничтожить. Такие разговоры происходят регулярно. Если зафиксировали геолокацию – найдете способ раскрыть, расшифровать. Главное с точностью до метра определить расположение человека.
Понимая, как дорого стоил бы провал такого дела генпрокурору Юрию Луценко, а это не только потеря должности, но и крах политической карьеры, следственно-оперативные действия в прокуратуре соблюдали пунктуально. Но не могу понять то, что произошло во время неудачного задержания Саакашвили. Для чего правоохранители ходили в лагерь в Мариинском парке, зная, что Саакашвили ночует в номере люкс в отеле «Киев», где его можно было спокойно взять?
О российских деньгах
Почему считаю, что финансирование Саакашвили от Курченко – это финансирование из России, а не просто от беглого украинского олигарха? На самом деле, Курченко получил распоряжение отжать у украинского бизнеса, государства все шахты, энергетические и другие объекты в ОРДЛО. Он стал фактором российской распорядительной системы. Курченко распорядитель активов, которые забрала Россия. То есть он оперирует российскими деньгами. Нам более чем достаточно того, что Курченко формально стал распорядителем отжатого имущества, чтобы в дальнейшем говорить о санкциях, уголовных делал.
Борислав Розенблат о политических играх вокруг госбюджета и «агенте Катерине»Пока что не разглашают фамилию лица, которое вело большинство переговоров и является правой рукой Саакашвили, но, очевидно, оно установлено следствием. Не он перевербованный. Перевербованный исполнитель, который непосредственно выполнял функцию передачи денег. Более низкий уровень был выгоднее, потому что есть завершение преступления.
Саакашвили подозревают в содействии участникам преступных организаций и укрытии их преступной деятельности. Эта статья 256 Уголовного кодекса Украины достаточно мягкая. Другие будут отвечать по значительно более жесткой. Почему? Потому что Саакашвили не имеет завершенного преступления. У него есть преступление поддержки преступной организации, а у его подручного – уже исполнение преступления. Он совершил определенные действия, получил деньги, имел все расписки, там есть завершенное большое преступление.
Почему эту личность из России нам не открывают? Неизвестно. Могут быть ограничения следствия, которые до конца нам не ясны. Этот получасовой фильм – это примерно одна десятая или даже одна сотая процента того, что есть. Всегда так. Выдают некий итог, в котором желательно, чтобы ничего не прозвучало.