Из котла в СИЗО: сепаратисты третий год держат в плену украинского спецназовца

Сергей Глондар из города Кропивницкий – старшина 3-го Отдельного полка специального назначения ВСУ. Ему 28 лет. Он попал в плен 16 февраля 2015-го, когда сопровождал колонну украинских военных на выходе из Дебальцевского котла. Родным обещали освободить Сергея уже несколько раз. Но обмены постоянно срываются. О том, за что торгуются сепаратисты, о письмах от Савченко, передачах на оккупированную территорию и рождении ребенка, которого пленник еще не видел, Politeka расспросила его жену Екатерину Глондар, которая борется за освобождение мужа.

Сергей — кадровый военный. На контракте с 2007 года. В АТО попал 7 апреля 2014 года. Последний раз семья видела его 4 февраля 2015 года, когда он приехал домой в отпуск. После возвращения в АТО Глондар, получил задание вывезти убитых и раненых из Дебальцево.

«Ребята туда заехали с боем, хотя им говорили, что там никакого котла нет, — рассказывает Екатерина. — При выезде из Дебальцево попали в засаду. В группе их было девять. Двое погибли сразу, двух тяжело ранили, пятеро попали в плен. Раненых вернули быстро. Еще двух освободили на 50-й день плена. Один выбрался оттуда неизвестно как. Сейчас он на связь не выходит и рассказывать о своем освобождении не хочет. Мой муж Сергей и его побратим Александр Кориньков продолжают сидеть в плену».

Сначала мужчин держали в СИЗО в Донецке. Потом перевезли в Макеевку, в 97-ю исправительную колонию строгого режима. Они сидят в одном корпусе, но в разных камерах. Более 270 дней жена не слышала голоса Сергея — девять месяцев с мужчинами нет телефонной связи.

Глондаря взяли в плен в первый день перемирия. Тогда же Катерина узнала, что беременна во второй раз. Так что, за время пребывания в плену, Сергей второй раз стал отцом.

«Сейчас ребенку почти 1,5 года, а муж его до сих пор не видел. Попросил по телефону назвать дочь Анной, — говорит жена. — О пленении мужа я узнала от свекрови. Ей позвонили, представились казаками войска донского. Потом с ним связь оборвалась на месяц. В марте 2015-го позвонил мне, сказал, что жив. А я сообщила, что беременна и жду второго ребенка».

До 21 июня 2016 года он выходил на связь раз в 2-3 недели, но каждый разговор длился не дольше минуты. А когда Сергея перевели в колонию, звонить домой уже запретили.

За все время Екатерина получила три письма от мужа. Первое передала Фиона Фрейзер, представитель миссии ООН, второе — Тони Фришман, представитель ОБСЕ. Последнее привезла Надежда Савченко (в конце февраля нардеп в оккупированном Донецке посетила две камеры, где содержат шестерых украинских военнопленных, — ред.).

«Надя рассказала, что мой муж сидит в камере №12 с еще тремя пленными. Условия ничем не отличаются от тех, в которых находятся другие заключенные. В камере холодно и сыро. Ребята обуты в резиновые шлепанцы. Их водят на прогулку утром на два часа, вечером с 19.00 до 21.00 дают смотреть телевизор. Работать сейчас не заставляют. Хотя раньше заставляли убирать территорию вокруг одного храма», — говорит Екатерина.

Однако Сергей в колонии недоедает — продуктов и лекарств не хватает, поэтому просит жену выслать ему передачу. Но человек, который раньше возил передачи для военнопленных, теперь не имеет доступа на оккупированные территории.

За два года женщина провела десятки акций и пикетов. Принимала участие в митингах под посольствами России, Германии, Франции, а также под Министерством иностранных дел.

«Куда мы только не ездили. У одного черта не были, — говорит жена Сергея. — Не помогают ни акции, ни митинги. Я уже не знаю, на кого надеяться. Была во всех инстанциях, начиная от волонтеров и заканчивая президентом. Цепляемся за каждую соломинку. Не верю никому. У кого есть желание нам помочь, не имеют возможности. У кого есть возможность, ничего делать не хотят».

В августе прошлого года Екатерина была на встрече с президентом.

«Спрашивали у него, когда наши мужчины вернутся домой, — рассказывает она. — Он сказал: «Хотел бы вам пообещать, что до Нового года, но не могу. Поскольку все ключи находятся в Кремле». Но Порошенко должен что-то делать, чтобы освободить наших ребят. За что они там? За что наши дети растут без пап? Сейчас в плену находятся только два кадровых военных – Сергей и его побратим Александр. Другие были мобилизованы. С нами Порошенко встретился только раз. А с матерями бойцов, пропавших без вести, он вообще не нашел времени встретиться. Некоторые женщины голодали под Администрацией президента. Даже это никакого результата не дало. Мне советуют надеяться, что когда-нибудь начнут работать Минские соглашения. Но освобождение пленных там прописано шестым пунктом. Кто его будет соблюдать, если первые пять не выполняют?»

В последнем письме к жене Сергей сетовал на состояние здоровья. После контузии мужа беспокоят мигрени. Голова в двух местах разбита. На лбу ему зашили рану без наркоза, а на затылке швов не наложили вообще.

«В колонии врача могут вызвать, если болит голова или живот. Но его можно и не дождаться. Нам сейчас говорят: «Еще немножко надо подождать». Сколько еще? Уже идет третий год. В СБУ говорят, что в приоритете больные, раненые, те, кто дольше всех сидит. Но вышли те, кто нормально себя чувствуют. А у моего Сергея голова в двух местах разбита. Это хорошо видно на первом видео, которое мы нашли в интернете. Оно такое страшное, что маме мужа его не показываем. Еще иногда нам передают снимки из плена», — говорит Екатерина Глондар.

Возможностей для обмена Сергея было много. Но причины, по которым он не состоялся, семье не сообщают. Есть подозрения, что за ребят ведутся торги. На кого их планируют обменять и когда — не известно. Екатерина получает зарплату мужа и пособие на младшего ребенка. Живут в маленькой съемной квартире. Раньше пособие на детей выплачивал мэр Кропивницкого, но три месяца назад выплаты прекратились. Чтобы добиться освобождения мужа, женщина подала иск в Европейский суд по правам человека.

«Понимаю, что нужны годы, чтобы добиться справедливости, — говорит Екатерина. – Но у меня нет столько времени. Были очередные переговоры в Минске. Так и живем – от «Минска» до «Минска», от понедельника до пятницы. В субботу и воскресенье в Миноборны и СБУ выходные, а у нас нет выходных. Я днем и ночью жду звонка. Мой муж Сергей подписал контракт еще задолго до войны. Все 26 месяцев мне обещают, что муж — первый в списке, красной ручкой подчеркнут или обведен. Но сдвигов ноль. Он кадровый военный, а не обычный человек. Но на это никто не обращает внимания. Если раньше можно было ждать помощи от волонтеров, которые вытаскивали бойцов из плена, то сейчас все забрали в СБУ. Никто другой не влияет на это».

Екатерина поддерживает связь с 50 семьями, родственники которых также находятся в плену. Друг от друга узнают что-то о задержанных.

«Когда я родила, то через них просила, чтобы сообщили мужу, что у нас родилась еще одна дочка. Сейчас Аня научилась говорить «папа», а старшая Маша сначала думала, что ее папа на работе и скоро приедет. Но «добрые» люди в садике сказали, что ее отец в плену. Маша пришла домой и спрашивает: «Мама, почему ты мне врешь? Скажи мне правду. Мой папа в плену? Я слышала, как в садике говорили». Когда папа уехал в последний раз, ей было полтора года. Теперь она знает больше, чем кто-то из взрослых. Когда видит по телевизору наши митинги, говорит: «Мама, смотри, люди стоят с такой же бедой, как и у нас. У них тоже кто-то сидит в плену».

Женщине все равно, кто и каким образом освободит ее мужа. Она согласна возлагать надежды на СБУ, нардепов, участников экономической блокады Донбасса. На кого угодно.

«Я хватаюсь за любые ниточки, чтобы только вернуть мужа домой. Когда в последний раз говорили, спросила, как он. А он ответил: «Я звоню не для того, чтобы рассказывать, как я. Звоню спросить, когда я буду дома». Когда продолжались активные боевые действия, наши мужчины, не колеблясь, пошли защищать страну. А попав в плен, оказались ненужными на Родине. Я мужа неоднократно просила, чтобы не ехал в АТО. Но он даже слышать не хотел, говорил: «А кто, если не я?»

Яна Романюк