Сирия – Йемен – Ливан: почему страну кедров ждет гражданская война

Трансграничное арабское единство – первое, что заявляет о себе независимый Ближний Восток. В 1948-м арабские (и условно арабские, как Ливан) государства открывают первую кампанию против Израиля и терпят первое поражение. Кампании будут еще – в 1967-м, 1973-м. К тому времени в арабском мире появляется новый фактор — палестинские беженцы, отнюдь не сводимый к испуганным женщинам и плачущим детям. Боевые отряды Арафата начинают поиск второго (после Палестины) своего государства. Первая попытка захвата государства происходит в Иордании, в союзе с тамошними офицерами, вторая – в Ливане, в союзе с мусульманами, или, по моде тех лет, прогрессивными социалистами.

Государство Ливан держится в 1970-х на шатком балансе общин и в таком виде не годится для наступления на Израиль. Поэтому палестинцы инициируют гражданскую войну с тем, чтобы сместить центр тяжести в сторону мусульман, адаптировать новый Ливан к своим целям.

Победителем из войны (1975-1990 годов), как часто бывает, выходит тот, кого в начале и в помине не было — «Хезболла», шиитская милиция, организация, через которую Иран проникает в Ливан. Благодаря «Хезболла» шиитский Иран (не участвовавший в походах 1948-го, 1967-го, 1973-го) наконец-то получает свою минуту славы. В 2006-м «Хезболла» ведет войну с Израилем так, как если бы была государством Ливан.

Сейчас на Ближнем Востоке завязывается новый узел ирано-саудовской борьбы. Что отнюдь не уменьшает значение «Хезболла» — ударного отряда Ирана в Сирии и почти хозяина в Ливане. Просто теперь Иран входит в Ливан через «Хезболла» не только для борьбы с Израилем.

Общины Ливана — это ворота, через которые в страну входят внешние конфликты, — Палестины и Израиля, Ирана и Саудовской Аравии. От того, что общины прежде всего мусульмане или христиане, шииты или сунниты, а не ливанцы, древняя страна кедров открыта всем ветрам.

Мы не арабы, а финикийцы

Финикия — чужеродное тело на Ближнем Востоке. Это страна купцов и мореходов без деспотической власти царя. Ее города-государства Библ, Сидон, Тир ближе к греческим полисам, правда, времен не демократии, а олигархической республики. Нашествия хеттов, ассирийцев, египтян, персов, греков, арабов, турок — кто только не прошел через эту землю — не могли уничтожить уникальность края, ведь оставались море и горы, требующие, как известно, от людей активности, стойкости.

«Ливанский крестьянин, — пишет в 1946-м французский профессор Жак Велерс, — не походит на феллаха Ближнего Востока, он ближе к типу западноевропейского крестьянина». Да, ливанец зажиточен, трудится на своей земле, его дом не сливается с ландшафтом, а горделиво сверкает новенькой черепицей на склоне горы. «Даже в архитектуре, — продолжает Велерс, — ливанец идет за европейцем, отказываясь от типичных на Востоке плоских крыш».

Ливан, горная страна с выходом к Средиземному морю, как магнит тянет к себе все активные и энергичные силы Ближнего Востока. В пору средних веков активность часто была связана с религиозным протестом: марониты в христианстве, друзы в исламе шли против ортодоксии и, чтобы выжить, должны были завоевать какое-то социальное преимущество. В городах таким преимуществом было искусство в ремесле, вкупе с взаимовыручкой. В горах — возможность относительно безопасно возделывать участок земли. Ливан, благодаря своим горам и бойким торговым городам, стал убежищем для всех тех, кому грозила гибель в толщах безликих масс на равнине — маронитов, друзов и, конечно, евреев.

Крестьяне, ремесленники, торговцы, менялы жили сугубо земной жизнью. Жак Велерс в книге «Крестьяне Сирии и Ливана» утверждает, что не обнаружил в ходе своих экспедиций существенных различий в вере в селениях маронитов, друзов, алавитов, йезидов: все они, не вдаваясь в догматы, верят в плодоносящую землю, добрых и злых духов, в обереги от сглаза. Но, несмотря на такое сходство, все крепко держатся своей веры, считая всех прочих неверными, богомерзкими собаками. Разгадка проста: вера давно утратила исключительно духовное значение, став фактором политическим, даже нациобразующим.

Турки, последние хозяева Сирии и Ливана, пускают в оборот понятие «вероисповедательная нация». Что находит недопонимание у европейца. Так, советский востоковед гневно поучает, что нация образуется на основе общности языка, территории, экономической жизни. За него европейский опыт нациобразования, хотя в Варфоломеевскую ночь католиков и гугенотов тоже трудно назвать одним словом — французы. В Ливане марониты, друзы или евреи связаны внутри своей группы общей экономической деятельностью, и именно эта общность противопоставляет их территориально близкой, но чужой по вере общине. Территориально близкие общины конкурируют друг с другом в экономике, в политике. Идет именно конкуренция общин, а уже потом индивидов: вне общины у человека нет своего места, а потому он с остервенением борется за общинный (= личный) интерес.

«Вероисповедательная нация» не обязательно зло. Так, еврейская община в прошлом способствует процветанию Ливана, устанавливая связи со своими единоверцами на другом берегу Средиземного моря. Но благо трансграничной связи может стать злом при определенных условиях.

На семи ветрах

«Мы не арабы, а финикийцы», — говорит в 1970-х Пьер Жмайель, лидер партии маронитов «Катаиб». Его цель — сохранить конфессиональный баланс, закрыть Ливан от внешнего фактора — палестинцев. Но уже поздно.

В Ливане еще до палестинцев не все гладко: партии объединяют людей по клановому признаку, опираются на вооруженные отряды. Просто до палестинцев центр тяжести смещен в сторону маронитов, у которых ключевые должности – президент республики, командующий армией, глава центрального банка. Мусульманская улица ропщет, ждет своего часа.

После того как отряды Арафата в союзе с иорданскими офицерами проваливают захват власти в Аммане, начинается исход палестинцев в Ливан и вскоре число «беженцев» достигает 600 тысяч (сейчас в Ливане 1 млн беженцев из Сирии, при численности населения Ливана 4,4 млн человек). Палестинцы придают мусульманской части Ливана недостающую для борьбы силу. Тот же Пьер Жмайель с ужасом описывает новую реальность: «На одно ливанское пять палестинских правительств, на одну ливанскую пять палестинских армий».

Ливан должен быть принесен в жертву палестинцам. Парадокс в том, что в Израиле поначалу не против: пусть Арафат получит свое государство и отстанет от нас — думают в Тель-Авиве. Эту точку зрения, как свидетельствует Евгений Примаков (в будущем премьер России, а тогда сотрудник института востоковедения, а может, разведки), излагает в беседе с ним президент Ливана Франжье: «Израиль хочет закрепить палестинцев в Ливане, а для этого им нужен раздел страны на две части. Мусульмане хорошо относятся к палестинцам и пригреют их в своем государстве».

Гражданская война открывает границы Ливана. Соседи больше не считаются с его суверенитетом, превращая страну кедров в поле своих прокси-войн. В 1976-м в Ливан входят войска Сирии. Хафез Асад, отец Башара, сначала за христиан, потом – за мусульман. В общем, меняет фронт, неизменно одно: желание контролировать Ливан. Израиль тоже получает долю – юг Ливана, только возвращает ее раньше сирийцев.

Мир только снится

Сирия не выводит свои войска вплоть до 2005-го. Кажется, вот победитель. Но за мелочной опекой, когда, по словам экс-премьера Ливана Рафика Харири, «даже главврача клиники не назначишь без санкции сирийцев», Дамаску не удается сформировать по-настоящему свою партию. Может, оттого что Асадам не хватает религиозного чутья.

Иран, в отличие от менявшей фронт Сирии, знает свою целевую группу – шииты. «Хезболла» — безусловный успех Ирана (в отнюдь не шиитской стране). Ее часто называют государством в государстве, вернее сказать: государство в государстве, подминающее под себя государство. Ливан был заложником «Хезболла» в войне с Израилем в 2006-м и сейчас служит тылом в сирийской войне, принимая в т. ч. беженцев. «Хезболла» проникает в армию, службы безопасности, контролирует внешнюю политику. Эр-Рияд, к примеру, в обиде на Ливан за то, что Бейрут не осудил погром саудовского посольства в Тегеране.

Саудовская Аравия до февраля 2016-го финансирует «повышение квалификации» армии и служб безопасности Ливана. Сейчас с этим покончено. Но вряд ли Эр-Рияд уйдет из страны. Причина скорее в другом: государство и его институты не самостоятельны, а подконтрольны той «вероисповедательной нации», которая сильнее. Поэтому Иран, вкладывая в «Хезболла», контролирует государство Ливан, а саудиты, вкладывая в государство Ливан, контролируют пустоту. Оттого в Эр-Рияде сетуют на засилье иранцев в Ливане. Но, на счастье саудитов, в убежище диссидентов есть также ортодоксальные сунниты. С ними, а именно с партией Саада Харири (сына Рафика Харири, действующего премьера Ливана) дом аль-Саудов уже работает.

Ливан перестраивается под новое ключевое противоречие на Ближнем Востоке – борьбу шиитов с суннитами. «Саудовская Аравия в приятельских отношениях с суннитами и некоторыми христианами, — пишет The Economist. — Иран поддерживает шиитов и также имеет связи в некоторых христианских кругах». Похоже, христиане еще ищут свой фронт. Рискну предположить: их позиция будет зависеть от Запада, в конце концов именно Запад до сих пор помогал доминировать маронитам. (В прошлой гражданской войне СССР был с мусульманами, США – с христианами. Поэтому вначале в Кремле не поняли: как так, Асад влез в драку не на той стороне, продался «империалистам»?)

Сейчас США, прямо как марониты, дружат на два дома. Что интересно, ядерная сделка с Ираном равно вызывает недовольство в Эр-Рияде и Тель-Авиве. Причем в Израиле не любят больше шиитов, чем суннитов. Как заявляет министр обороны Моше Яалон: «Выбирая в Сирии между Ираном и ИГИЛ, выберу ИГИЛ». Иначе говоря, Яалон опасается, что Иран использует Сирию и Ливан как плацдарм для борьбы с Израилем, а подучившуюся искусству войны «Хезболла» — как ударную силу. («Хезболла» еще недавно не дотягивала до уровня крупномасштабной войны, но теперь научилась взаимодействовать с другими сухопутными соединениями, а также с российской авиацией. Сирийская война действительно бесценный опыт для «Хезболла».) По логике борьбы с Ираном саудиты и израильтяне должны пойти на союз, а США, выступая против Асада и России, судя по всему, оставят Иран. Тогда в Ливане сложатся коалиции: сунниты и марониты, с одной стороны против шиитов с другой.