Вечно живая Врангелевщина

Так как русский фашизм явление не новое, а довольно старое, начало которому положил Союз русского народа (кстати, город на Днепре тогда был фактически центром этого фашистского движения), продолжил его практику черносотенный большевизм (см. Николая Бердяева). Большевизм сначала использовал тотальный террор, во имя «коммунизма» (называть Владимира Ульянова марксистом язык не поворачивается), а затем машина террора создала идеологию – национал-большевизма, которую левые назвали сталинщиной. Русский фашизм особенно укрепился после победы над Германией. Никита Хрущев вынужден был его как-то переиначить, и хотя генсека тоталитарной партии выкручивало при виде модернизма, он, кажется, искренне долдонил о коммунизме и искренне пытался гестапо поставить на службу «простому народу». В конце концов фашисты стали стареть и, как генералиссимус Франко, — позволять отдельные непотребства. Юрий Андропов увидел конец империи и решил вспомнить о ее опоре «русской партии». Тогда и стали появляться всякие «Памяти», Глазуновы с Прохановыми, гестапо на допросах смеялось над коммунизмом, но неожиданно фашизм стал терпеть военные поражения — особенно позорным оно было в Афганистане. Дальнейшее известно. Вылечить затяжной фашизм европейским либерализмом за 20 лет — нереально. Тем более если собственно не лечить, а притворяться либералами, врать безбрежно, рассказывать маниловские сказки о Европе и Америке (этим очень отличался Марк Захаров, Борис Ельцин, многие апологеты рынка и защитники Пиночета), но одновременно требовать контроля над Кавказом, Днестром, и конечно – Киевом. Русская интеллигенция и культура выросли в этом и на этом. Причем если французский фашизм сумел поддерживать Париж и культуру на высочайшем уровне и потому «черноногие» рванули из Алжира и сумели постепенно примириться с равенством и братством, то «черноногим» русским некуда было рвануть. А если и было, то нечем стало заменить Проханова или этого – Залепина, кажется, не помню, неважно. Стон всяких Басковых и Пугачевых не может привлечь здоровых людей. Потому они ударились туда же, где и были. В старорежимную михалковщину, шпоры, заборы, розановские разговоры, с понтом во врангелевщину, в сказки о бароне Унгерне (тупом садисте), конечно, им понадобился Крым, что и исполнил их ларькосноситель.

Русская интеллигенция привыкла мечтать. Так мечтает и Норштейн. О том, что они несут духовность, светлые идеи и еще какую-то чепуху, не хочется занимать время хороших людей. То, что искусство (тем более XX века) никогда не несло никаких светлых идей, никакой такой духовности, а только ужасалось человеческой жути, – о том они не ведают. Потому что даже когда читают Франца Кафку, им кажется, что это он предчувствовал фашизм. А он только описывал собственную душу и собственное окружение. Еще и очень мягко описывал.

Да, так смотреть их фильмы, или мультики – часто очень интересно и здорово. Но слушать то, что они говорят – о себе, о народе или о царьке – откровенно бессмысленно. Осуждать за это тоже. Они все время играют, поймите же. В благородных господ. Во все эти погоны, шляпки, в боярство, даже в попов играют – ну, какой нормальный верующий станет в XXI веке отращивать бородюху и пузо? Еще и на полном серьезе? Даже муллы сейчас смущаются собственного вида. Вспомните, что писал Чехов. Неужели не читали? О притворстве русских литераторов?

Я понимаю, что это обидно осознавать. Но необходимо. И поэтому лучше перестать слушать Норштейнов, а начать бить журналистов руссмедиа по глупым лицам. Газетками, свернутыми в трубочку, не больно это.