Иранские скрепы: что мешает либерализации Ирана
Иран сейчас имеет неоспоримый статус защитника шиитского мира. Объявляя казненного в Саудовской Аравии шиитского богослова Нимра аль-Нимра мучеником, Тегеран вмешивается во внутренние дела другого государства. Конечно, давить на саудитов из-за политических репрессий следовало бы не иранцам, а Западу. Конкретнее – США. Именно потому, что это не усиливало бы раскол между двумя основными направлениями ислама. Правда, так было не всегда. Тегеран перетянул на себя одеяло покровителя шиитов каких-то полвека назад.
Исламская эволюция
В 1979 году в Иран пришло долгожданное изменение. В ходе так называемой Исламской революции был свергнут прозападный диктаторский режим шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. В январе 1978 года в стране прошли первые протесты. И они были жестоко подавлены шахской гвардией. Как и все последующие в том году. В 2009 году, за полтора года до Арабской весны, Иран вновь охвачен массовыми демонстрациями, которые затем получили название «Зеленая революция» – люди вышли под зелеными оппозиционными знаменами. Поводом тогда стало объявление результатов президентских выборов, согласно которым в кресле остался Махмуд Ахмадинежад. Несколько тысяч мятежников в Тегеране скандировали «Долой диктатора!» и «Смерть диктатору!». 15 июня их число достигло уже ста тысяч. Прошло 30 лет, но реакция власти слабо отличается от действий светского шахского режима: полиция сначала использует дубинки и слезоточивый газ, а затем и огнестрельное оружие. Правда, отличается результат. Если в 1979 под давлением двух миллионов протестующих иранцев Пехлеви сбежал, то Ахмадинежад успешно остался у власти.
Рукотворная война, или Почему Эр-Рияд и Тегеран ищут повод для драки
В 1979 году, через две недели после бегства шаха, в страну вернулся аятолла (высший духовный титул в шиитском исламе) Рухолла Хомейни, ранее сосланный в Турцию. Специально под себя он изменил Конституцию и создал новую должность рахбара – Высшего руководителя Ирана. Именно Хомейни и его ближайший соратник Али Хаменеи, который сначала стал президентом, а в 1989 году занял кресло рахбара после смерти Хомейни, были создателями Ирана в его нынешнем облике. А Али Хаменеи, занимавшийся в правительстве сферой обороны, реформировал Корпус стражей Исламской революции (КСИР). Это формирование из народного ополчения он превратил в военно-политическое образование, ставшее главной государственной структурой Ирана. Которая к тому же подчиняется исключительно рахбару. И именно среди военных у нынешнего лидера самая сильная поддержка.
Порядки в стране после революции не изменились: обычная диктатура превратилась в религиозную. Теократический режим избрал изоляционистское направление развития, отмахиваясь от либерализма и проамериканизма. И хотя в Иране стали возможны нормальные выборы, какая-никакая, но конкуренция, сменяемость власти (между своими), репрессии остались обыденным делом. А в послереволюционные годы они приобрели по-настоящему массовый характер. За пару лет тысячи членов вооруженной и политической оппозиции были казнены. Только в 1982 году правительство упразднило революционные суды.
Иранская политическая система со временем устаканилась, а правительству удалось создать картинку массового одобрения действий власти и общей доктрины. За исключением редких протестов, как в 2009 и 2011 годах.
Потенциал реформирования
В июле 2015-го президент Хасан Рухани объявил о планах структурных реформ экономики Ирана. Благодаря которым можно извлечь максимальную пользу от грядущей отмены санкций со стороны Запада. Главные направления работы – инвестиционное законодательство, банковский сектор и налоги. Поговаривают, что в Тегеране надеются привлечь $100-185 млрд иностранного капитала только в нефтегазовый сектор. Это притом, что сейчас общий показатель инвестиций составляет всего несколько миллиардов.
Как пишет для Carnegie Center иранский обозреватель Тамер Бадави, именно КСИР контролирует в Иране частный сектор экономики. Эту структуру еще в 1990-х – после Ирано-иракской войны – начал привлекать к восстановлению экономики тогдашний президент Рафсанджани. Приватизация в Иране, как и политическая «либерализация», приняла весьма ограниченный характер. В нефтегазовой отрасли, которую как раз и считают в основном приватизированной, значительная часть активов была отдана на откуп Корпусу стражей Исламской революции. А также в сельском хозяйстве, сфере недвижимости и других отраслях. С 2006 по 2010 год было продано госпредприятий на $70 млрд, но лишь 13,5% из них достались бизнесу в традиционном понимании этого слова, а не КСИР или другим структурам. Например, принадлежащий Корпусу холдинг «Хатам аль-Анбия» с 2006 по 2013 год подписал с правительством около 10 тыс. контрактов. При Рухани темпы такой приватизации замедлились. Это наталкивает на мысль, что он действительно не является сторонником тотального контроля экономики силовиками.
Хаменеи и КСИР опасаются, что реальные изменения могут поставить под угрозу нынешнюю политическую структуру Ирана. То есть когда экономика начнет расти за счет иностранного капитала, а население станет получать от этого дивиденды, иранцы могут задуматься и о политическом реформировании – в порядке очереди пирамиды Маслоу. Пока же можно все валить на врагов: это происки сионистов (к которым иранцы относят и монархии Персидского залива) и западных империалистов.
Осуществить реформистские планы в нынешних условиях невозможно. Единственная надежда на парламентские выборы, которые пройдут в конце февраля. Изменений можно ожидать, только если консервативные партии потеряют на них большинство.
Правда, излишне надеяться на нынешнего президента Ирана не стоит. Рухани долгие годы был отъявленным сторонником Рухоллы Хомейни. Сначала вслед за ним бежал из страны, а после прихода того к власти занимал не последние должности в парламенте, различных советах. Ведущая оппозиционная газета Израиля Haaretz и вовсе пишет, что Рухани лишь исполняет роль «хорошего полицейского» в диалоге с Западом для отмены санкций. А на самом деле никаких разногласий в правительстве, борьбы Рухани с внутренним радикализмом в Иране нет и быть не может. Не такое уж неправдоподобное утверждение. По крайней мере, похоже, что Рухани с парочкой КСИР – Хаменеи договориться способен. Потому, например, что и позиция Али Хаменеи относительно переговоров с Западом выглядела бескомпромиссной. Но в конце концов он дал добро на соглашение Ирана и шестерки.
Как пишет для Foreign Policy неназванный специальный корреспондент из Ирана, Великий аятолла не хочет расстраивать преданные элиты, которые за последние десятилетия основательно обогатились. Поэтому после Венского соглашения возвращается к антиамериканской риторике. А устами руководителя иранского народного ополчения «Басидж» Мохаммеда Реза Накди в подрывной деятельности против Тегеранского режима он обвинил самого госсекретаря Джона Керри. Автор уверен в уже произошедшем расколе в иранских элитах. Раскол этот просматривается хотя бы в истории Джейсона Резайяна, руководителя иранского бюро The Washington Post. Тот уже более года находится в тюрьме по обвинению в шпионаже. Поначалу глава иранского МИДа Мохаммед Джавад Зариф говорил, что надеется на то, что Резайяна оправдают. Но уже в октябре, после приговора, был более осторожен в своих заявлениях. А президент Рухани немногим раньше на Генассамблее ООН озвучивал искреннее (либо нет) желание обмена пленными с США.
А что иранцы
Сам Хаменеи говорит, что одним из наиболее важных способов давления Запада на Иран в попытке изменить его общественную систему является то, как Запад хочет изменить образ жизни населения Исламской Республики. Несмотря на оптимизм, который царил среди иранцев после подписания сделки, сейчас все не видится им столь оптимистичным. «Я не [была] свободна», – признается Голназ, 33-летняя иранка с высшим образованием, недавно переехавшая в Канаду. Она склонна считать, что один Рухани в поле не воин.
Иран – довольно странное государство. Там можно быть транссексуалом, но получить 74 удара плетью за то, что завел собаку. Содержание животных в Исламской Республике называют вредной западной традицией. Особенно собак, которых в исламе считают «нечистыми». Операции по смене пола были разрешены вскоре после Исламской революции – в 1983 году. А вот однополые отношения не только запрещены, но и караются смертной казнью. Смена пола – своего рода компенсация за гомофобию. Государство даже согласно оплатить 50% стоимости операции, если кто-то не может себе ее позволить. Поэтому по количеству таких операций Иран второй в мире после Таиланда. Однажды представитель духовенства, занимающийся гендерными вопросами, назвал смену пола незначительным грехом – «как превращение пшеницы – в муку, а муки – в хлеб». В Иране запрещены такие «западные веянья», как алкоголь, но легкие индийские дурманящие средства можно купить легально. Там обязательны женские мусульманские головные уборы, но в Тегеране, как отмечают авторы репортажей, не все женщины строго придерживаются требований: общий пейзаж сильно отличается от картинки проправительственных митингов, а карающий меч полиции нравов достигает далеко не каждой иранской женщины. И хотя соцсети там запрещены, молодежь (а в Иране свыше 60% населения не старше 30) прекрасно умеет преодолевать блокировку веб-сайтов. Прогрессивное население живет двумя жизнями: уличной и домашней. Иранцы пока не готовы к масштабным потрясениям. Этому способствует и наглядный результат Арабской весны, и собственные неудавшиеся протесты 2009 и 2011 годов.
Иран может казаться страной строгих убеждений и устоявшихся обычаев, но в тамошнем правительстве обычно руководствуются тем, как выгоднее будет поступить в конкретный момент. И элиты этого шиитского государства делают ставку на выгодную для себя риторику даже в краткосрочной перспективе. Иранские власти больше «воюют за ислам» за границей, чем у себя в стране.