Михаил Гончар о войне с «Газпромом», энергонезависимости и собственной добыче газа (видео)

Энергонезависимость и дистанцирование от российского «Газпрома» – еще одна топовая цель постмайданной Украины. Какова цена такой независимости, реально ли ее удержать и с кем из глобальных газовых игроков Киеву надо дружить, Politeka рассказал президент Центра глобалистики «Стратегия ХХI» Михаил Гончар.

— Украина отказалась от российского газа. Однако газ, который получаем от европейских партнеров, – российского происхождения. Насколько оправдана система реверса?

— Неужели «Газпром» не заинтересован контролировать все эти процессы?

— «Газпром» имел и имеет целью каким-то образом повлиять на то, чтобы газ, который он считает все-таки российским, по реверсу не перепродавали Украине.

В 2015-м был мощный эксперимент «Газпрома». С 1 января по 31 марта, то есть в течение первого квартала, «Газпром» снизил до минимально возможного уровня поставки газа своим европейским партнерам. Надеясь на то, что им просто нечего будет перепродавать «Нафтогазу». Мол, самим не хватает, потому что зима. Эксперимент потерпел неудачу. Реверсивные поставки продлили. «Газпром» потерял, по одним данным, $5 млрд, а по другим – $6 млрд недополученной выручки.

В этом случае реверсные поставки в конце прошлого года и в начале 2017 года, когда у нас был первый экстремум холодов, показали свою надежность, а надежды «Газпрома» оказались напрасными.

— Готова ли Европа на долговременную перспективу поставлять Киеву европейский газ?

— Со стороны Европы нет какого-то «ЕвроГазпрома». Это важно понимать. Там полтора десятка поставщиков, имеющих коммерческий интерес. Для них открылся новый сегмент газового рынка, объемом, по крайней мере, в несколько миллиардов долларов. Это привлекательно, даже если каждый возьмет какой-то кусочек. Именно этим и объясняется интерес к реверсным поставкам со стороны европейских компаний.

Во время первого эксперимента, ноябрь-декабрь 2012 года, объем поставок был мизерным – 56 млн куб. м газа. Сделала это довольно известная компания RWE Supply&Trading. Она была пионером в реверсных поставках. А теперь имеем полтора десятка желающих.

Здесь коммерческий интерес является основным. Конечно, поставки газа по реверсу не осуществляют по какой-то благотворительной схеме. Но все равно на несколько долларов дешевле по сравнению с российскими поставками. Иногда, конечно, бывают и более высокие цены, потому что есть привязка цены к спотовому рынку в Европе, а он изменчив. Но все-таки мы лишились главного риска во время российской агрессии против Украины – достигли нулевой зависимости по импорту российского газа.

— Российский рынок зависит от цен на газ и нефть. Каковы прогнозы по развитию экономики соседнего недружественного государства?

— Экономика РФ уже показала в 2015 году серьезные негативные тенденции. Есть некоторое укрепление цен на нефть, что добавляет оптимизма российским чиновникам. Мол, продержимся. Ведь цена в коридоре $50-60  за баррель – это не цена в коридоре $30-40.

Российская экономика, наверное, в этом году будет проходить своеобразную «точку хрупкости». Накоплена масса проблем. Опустошенные фонды не дают серьезных оснований для оптимистического взгляда на российскую экономику.

В лучшем случае болотоподобное депрессивное состояние будет продолжаться, а в худшем – может произойти то, что в свое время произошло с советской экономикой: в конце 1990-х годов все вроде было более-менее, хотя тотальный дефицит и очереди за всем стали неотъемлемыми спутниками советской экономики. В России сейчас наблюдаются подобные явления. По макропоказателям кажется, что все нормально, но реальная жизнь отличается.

Финансовая система России довольно уязвима, особенно в обстоятельствах ужесточения санкций. Хотя есть много информационных посылов в медиапространстве о возможном смягчении санкций. Однако пока, по крайней мере, в рамках Европейского Союза и американской администрации, принято решение о продлении санкций.

— Россия добивается, чтобы газ поставлялся в Европу в обход Украины. Какова вероятность реализации этого плана?

— Если верить газпромовской пропаганде, то с декабря 2015 года газ в Европу должны поставлять в обход Украины «Южным потоком». Нет ни «Южного потока», ни тех поставок газа.

Также говорили, что после закрытия проекта «Южный поток» в конце 2016-го газ пойдет в Турцию по «Турецкому потоку». Опять же – за окном 2017 год, «Турецкий поток» замер. Но утверждать, что до 2019 года, как говорят в Москве, после завершения срока действия контракта по транзиту, Россия не будет использовать украинскую ГТС – просто бред.

На среднем уровне менеджмента «Газпрома» говорят, что придется и дальше продолжать транзит газа через территорию Украины. Возможно, не будет контракта или будет какой-то временный документ, но это будет продолжаться. И даже при обстоятельствах идеальной для «Газпрома» ситуации, когда Европа согласится на реализацию проекта «Северный поток-2», даже на вторую нитку «Турецкого потока», все равно это перспектива 2022-2023 годов. Потому проложить трубу на дне моря – это даже не полдела. Сооружение газотранспортной системы и ввода в эксплуатацию – значительно сложнее.

Кроме того, Россия не имеет соответствующих технологий. Так и не научились прокладывать глубоководные трубопроводы. Без западных технологий они не могут ничего сделать.

— Что ждет в ближайшей перспективе отечественную газотранспортную систему?

— 28 октября 2016 года Европейская комиссия приняла решение, которым предоставлено расширенное использование мощностей «Северного потока» за счет газопровода OPAL для «Газпрома». Это отнимает у нас примерно до 10 млрд куб. м транзита от нынешнего уровня. Если уровень прошлого года у нас был где-то 82 млрд куб. м, то минус десять означает транзит на уровне 70 млрд куб. м. Учитывая наши транзитные мощности в 142 млрд – это 50%. То есть половина остается. Ситуация, с одной стороны, кажется не такой и плохой, потому что 70 млрд куб. м транзита – это половина практически тех мощностей, которые у нас есть, а с другой стороны – эта цифра не будет стабильной.

Основной вопрос заключается в том, что не очень можем повлиять на объемы транзита. Это определяет покупатель. Сколько Европа купит российского газа – столько Россия продаст, а мы, соответственно, – пропустим транзитом в рамках тех мощностей, которые есть у «Газпрома» и у нас.

За последние два года европейские страны увеличивали объемы импорта российского газа на фоне падения добычи газа в Северном море. «Газпром», учитывая имеющиеся мощности, не мог (при всей пропагандистской риторике, что Украину будут вырубать по транзиту) обойтись без украинской ГТС. Особенно, на фоне пикового роста спроса в зимний период. Именно те обходные проекты – построенный «Северный поток», введенный в эксплуатацию – не могут удовлетворять пиковые потребности. Только украинская ГТС может это делать. Так спроектировано еще с советских времен.

Поэтому при сценарии, когда России не удастся реализовать по тем или иным причинам эти обходные проекты («Северный поток-2» и вторую нитку «Турецкого потока»), сохранится статус-кво – около 70 млрд кубов. Если они построят одну только нить «Турецкого потока», это еще займет у нас около 10-11 млрд куб. м транзита. То есть в целом это означает, что уровень транзита будет на уровне 60 млрд куб. м.

Если страны Европейского Союза начнут импортировать значительно больше газа сжиженного, а это будет, и меньше покупать у «Газпрома», то объективно будет тенденция к снижению объемов транзита.

По идеальному для «Газпрома» сценарию ему надо протолкнуть через Европейскую комиссию, которая теряет свое влияние и свою функциональность, проект «Северного потока-2». Тогда транзит через Украину российская сторона может прекратить.

Но мы не будем сидеть сложа руки. Реалии совсем иные. Украинская сторона должна работать. На уровне «Нафтогаза» продолжается активная работа с Европейской комиссией, чтобы наши гибридные друзья в Европе не забывали о своих обязательствах по отношению к нам в рамках Соглашения об ассоциации и о наличии резервных мощностей в украинской ГТС. Они обязаны это делать в соответствии со ст. 274 Соглашения об ассоциации. Ситуация не совсем безнадежная, не «все пропало».

— В Минэнерго вот уже несколько лет рассказывают, что через три-пять лет Украина будет полностью обеспечена собственным газом. Это реально?

— Пока это больше похоже на пожелание. Хотя системный шаг в направлении достижения этой цели сделан – когда произошла унификация цен на газ (независимо от того, это газ импортного происхождения, или собственной добычи).

С унификацией цены образовался инвестиционный потенциал. Долю полученной выручки можно инвестировать в расширение национальной газодобычи.

Но второй шаг сорван. Необходимо было внести в бюджетный проект на 2017 год предлагаемое снижение ставки рентной платы до уровня 12%. В 2014-м была бессмысленная инициатива – больше денег взять в бюджет, и ставки рентной платы взлетели до уровня 70%. Затем пересмотрели, но время потеряно. В прошлом году, несмотря на консенсус, когда все были «за», предложение не прошло. На уровне Комитета по вопросам налогов и таможенных сборов (Комитет по вопросам налоговой и таможенной политики, – ред.) инициативу вдруг почему-то не поддержали. В результате остались завышенные ставки рентной платы, что не стимулирует увеличение национальной газодобычи.

Ну, получим мы за этот год прирост на несколько процентов, три или пять, – принципиально это картины не меняет.

— Реально выйти на ноль импорта газа?

— Если мы ставим цель сделать это в течение пяти лет, то это реально. Сегодня потребляем где-то 31 с лишним млрд куб. м газа. 20 млрд из них – это газ собственной добычи. То есть импортировали для удовлетворения всех потребностей примерно 11 млрд кубов. Для сравнения: лет пять назад объем импорта газа составил почти 45 млрд кубов. Сейчас он в четыре раза ниже.

Если сократить годовое потребление хотя бы на миллиардов 5-7 куб. м и нарастить на 5-6 млрд собственную газодобычу, то на уровне примерно 26 млрд национального годового газопотребления можем выйти на нулевой показатель импорта газа.

Вообще стоит не брать – ни с Востока, ни с Запада. Чтобы не зависеть ни от российских «хотелок», ни от европейских желаний. Таким образом лишить Брюссель одного из рычагов влияния на нас. Это реально вполне – добавить несколько миллиардов кубических метров газодобычи, реализовав в течение ближайших пяти лет соответствующую программу. Но если ее начать сейчас реализовывать.

— Почему эту программу не реализуют?

— Она затормозилась. Все теперь отложили еще на год. А где гарантия, что при рассмотрении бюджетного законопроекта на 2018-й не повторится та же ситуация?

— Насколько вообще нынешняя цена на газ для населения является необходимой? Можно ли было не повышать тарифы до такого уровня?

— Можно было не повышать. МВФ требовал 75% от паритета импортной цены газа. А на следующем этапе – 100%. Можно было это делать в два этапа, а не в один. Но я думаю, что это уже невозможно обсуждать. Все равно это уже произошло.

— Насколько такой шаг адекватный?

— С чисто рыночных подходов – адекватен. Но сделан один шаг, не сделан другой – создание конкурентной среды на рынке газа. Только с этого года такой шаг делается, но пока он не вносит кардинальных изменений в газовый рынок.

С начала этого года появляется дополнительный игрок на внутреннем рынке газа – французская компания Engiе. Она будет конкурировать с «Нафтогазом», пользуясь тем, что любая компания может получить свободный доступ к трубопроводным мощностям «Укртрасгаза» и обеспечить транспортировку и реализацию газа для конечных потребителей на украинском рынке.

Пока те объемы, которые будет реализовывать эта французская компания через свою дочернюю структуру в Украине («Энжи Энержи Менеджмент Юкрейн», – ред.), просто мизерные. Реально они не являются конкурентами для продаж «Нафтогаза». Но так начинались и реверсные продажи газа для «Нафтогаза» в 2012 году. Первый объем также был мизерным. Потом увидели, что это работает. Пришли другие игроки. Сейчас по реверсным поставкам газа идет определенная конкуренция. Так же будет и здесь.

Однако цену на газ на внутреннем рынке подняли мгновенно, все это почувствовали. А здесь будет процесс, который будет длиться годами.

— В чем его особенность?

— При наличии нескольких крупных игроков возможностей для того, чтобы играть на завышении цены газа, будет крайне мало.

Хотя идеализировать не стоит. Видим это по рынку нефтепродуктов Украины, где много сетей, игроков, но цена держится согласно картельным соглашениями. При этом Антимонопольный комитет этого будто бы и не замечает. Или замечает лишь иногда.

Поэтому здесь вопрос заключается еще в том, чтобы должным образом работало антимонопольное ведомство, а главное – независимый регулятор, который чисто формально у нас есть. Закон новый приняли в прошлом году о нацрегуляторе, но мы понимаем, что де-факто все остается как было. Пока этот регулятор реально не является независимым и не является регулятором.

Романия Горбач, Владислав Руденко